Валютчики

После убийства парня с Соборного прошло несколько дней. Апрельский вечер опускался на город. Если бы не груз проблем, можно порадоваться чистому, пока не выцветшему, небу. Но выпуск книги откладывался. В последний раз Пучков заявил, что цены растут, за двадцать пять тысяч напечатать невозможно. За сорок две он будет стараться. Я понял, и за такую сумму не выйдет. Он будет тянуть время, пока не намотает на лапу жилы. Попросив вернуть сумму за вычетом набранного текста, я откланялся. Один из литераторов сообщил, что не получу ни копейки, на обмане кубанский крестьянин живет и процветает. Я неопределенно усмехнулся. Однажды в разговоре с кукловодом, тогда все было в норме, я затронул серьезные темы по поводу бытия. Пучков словно впитывал в себя слова. Чуть позже спросил:

— Ты еврей?

— Русак с примесью тататро-татаро-монгольскойкрови, да крови деда, терского казака, — смешался я. — А что?

— Ничего, — постучал карандашом по столу Пучков. — Грамотно излагаешь.

Тогда понял, что для пучковых, баевых, поповых, ельцыных, горбачевых, соображающий человек ассоциируется с грамотным евреем, потому что сами до десяти считают с трудом, несмотря на то, что партия посылала учиться в высших партийных школах, назначала на высокие должности. Они так и остались холопами, кожей ощущающими исконное рубище. Я вышел за дверь, в очередной раз разочарованный. С иконником разобрался. Хотя за самовар не получил ни копейки — при чистке на корпусе проступили несколько сквозных просечек — сожаления не испытывал. Всегда так, рассчитываешь на большее, получаешь, что сумеешь урвать.

От мыслей отвлек хлопок ладони по плечу. Рядом стоял убийца, фоторобот которого висел на столбе при входе на рынок. В мозгу пронеслась мысль, что прекрасный вечер может оказаться последним. С интересом посмотрел на парня с правильными чертами лица, на руки, чтобы увидеть марку пистолета. Ничего не было. Лишь подрагивали музыкальные пальцы.

— Как твоя книга? — Задал вопрос убийца. — Продвигается по издательским кабинетам? Или застряла?

— О, сколько вопросов, — развернулся я к парню. — У меня даже подозрение возникло, что отслеживаешь мою рукопись. Зачем тебе это?

— Как интеллигентный человек, я уважаю и понимаю творческих личностей, — ответил тот, оценивая обстановку за моей спиной, снова вглядываясь в зрачки. — Поэтому спрашиваю о писательских радостях, которые всегда на первом месте.

— Успехов нет, надежды тают. Книжный рынок заполонили заграничные издания, низкосортные детективы. Наше родимое стадо, взращенное на графоманских опусах, густо замешанных на плагиате, скоро вновь начнет отпускать рога и копыта. Тебя интересует это?

— Меня беспокоит судьба могучей русской литературы, — покривился щекой парень. — Вообще, чем образованнее будут люди, тем зажиточнее они станут. Разве не так?

— Скорее, чем богаче народ, тем он сообразительнее. История доказала, что обеспеченность не связана с образованием. Как было написано на воротах Бухенвальда — каждому свое.

— Едэн дер зайден?

— Ну… пусть будет так, если учесть, что немецкий мы знаем через гены прошедших оккупацию предков. В школе не научат.

— Понятно. Я вот по какому вопросу.

— Если он заключается в деньгах, зря теряешь время. Копейки жалко, не только рубля.

— Не о деньгах. О золоте, — как бы не заметив агрессивности, покрутил головой с пробором парень. — У тебя есть что-то женское? Перстенек, например, кулончик с цветным камешком. Можно хорошую цепочку нерядового плетения граммов на пять — шесть. Еще лучше маленький бриллиант. Если взял что из перечисленного, давай отойдем, прикинем. Не переношу, когда менты проявляют любопытство.

— Этого не любит никто, — воспользовавшись предоставленной возможностью оглядеться по сторонам, негромко ответил я. Как всегда, на расстоянии обзора не то, что патруля, знакомой собаки не вихлялось. Обстоятельство давало пищу домыслам, типа, в опасные моменты менты не появляются в поле зрения сознательно. — Есть интересный перстенек. Не знаю, понравится ли.

— Тогда зайдем в магазин и покажешь, — заинтересовался клиент, не переставая оборачиваться.

Чертыхнувшись в душе, я прошел за убийцей в двери магазина. Остановились возле зарешеченного окна. Лена с Риточкой стояли за прилавком. Пройдя вперед, я достал шило, воткнул острием в подоконник. Вынув из барсетки пакетик с золотом, поддел перстенек, протянул парню. Он был новым, на нитке с пломбой, саму этикетку пришлось выбросить. Странный клиент начал поворачивать его по кругу, разглядывая с белыми камешками в нахлестах плетение. Работа была тонкой. Когда покупал, времени на просмотр не выкроил. После предложил скупщице, та этикетку оторвала, на перстень не раскололась.

— По сколько продаешь за грамм? — спросил убийца — Сегодня купил?

— После трех часов дня. По двести тридцать рублей. Можно запросить больше. На стороне.

— Чтобы поднять цену, нужно искать клиентов, терять минуты. А я рядом. Правильный ход мыслей?

— У меня есть время.

— Какой у перстня вес? — посмотрел на меня парень.

— Два и шесть десятых грамма.

— Я беру.

— Пятьсот девяносто восемь рублей.

— Шестьсот!