Валютные войны

К 2010 году Европейская государственная финансовая система стала запутанной сетью, состоящей из перекрестных долгов^[34]. Из $236 млрд долга Греции $15 млрд приходилось на британские организации, $75 млрд – на французские, а $45 млрд – на немецкие. Из $863 млрд долга Ирландии $60 млрд приходилось на французские организации, $188 млрд – на британские, а $184 млрд – на немецкие. Из $1,1 трлн долга Испании $114 млрд приходилось на британские организации, $220 млрд – на французские, а $238 млрд – на немецкие. Та же ситуация наблюдалась в Италии, Португалии и других странах-должниках системы евро. Прародителем всех внутриевропейских долгов стали $511 млрд, которые Италия была должна Франции.

В то время как государственный долг не был выплачен целому ряду организаций (включая пенсионные фонды и фонды пожертвований), преобладающе большая часть денег не была выплачена банкам других государств. Это стало причиной тайной финансовой помощи американской Федеральной резервной системы Европе в 2008 году. Заметим, что Федеральный резерв сильно старался сохранить детали в тайне, пока некоторые из них не выявились в введении в действие закона Додда – Франка в 2010 году. Вот почему держатели облигаций Fanny Mae и Freddy Mac не понесли никаких убытков, когда этим компаниям была оказана финансовая помощь американскими налогоплательщиками в 2008 году. Именно поэтому ведущие государства, такие как Франция и Германия, так быстро сплотились, чтобы поддержать заемщиков Греции, Ирландии и Португалии, когда государственный кризис евро достиг критической точки в 2010 году. На эти три финансовые поддержки ведущие экономики Европы сподвигло то обстоятельство, что европейская банковская система была несостоятельной. Субсидии греческим пенсионерам и ирландским банкам были лишь небольшой платой за то, чтобы не пришлось смотреть, как все прогнившее сооружение рухнет.

Однако в государственном долговом кризисе Европа не осталась в беспросветном одиночестве. Соединенные Штаты совместно с Китаем способствовали экономической выручке Европы, помогая по разным, но в основном корыстным целям. Европа представляет собой крупный экспортный рынок для США. Сильный евро поддерживает европейские аппетиты на американские станки, летательные аппараты, лекарства, программное обеспечение, сельскохозяйственную продукцию, образование и различные товары и услуги, которые США могут предложить. Коллапс евро может означать крах торговли между двумя титанами мирового производства. Европейским банкам может сильно навредить крах валюты Евросоюза, коллапс хранящихся в них евро вызовет незамедлительное отвращение инвесторов ко всем этим межгосударственным и государственным долгам (выраженным в евро) и заставит их бежать из европейских банков. Последствия европейского долгового дефолта для американских экспортеров были бы слишком велики; континент слишком огромен, чтобы потерпеть такую неудачу. Финансовая помощь США, своп-линии и поддержка таких эмитентов, как Fanny Mae, была частью многогранных, многолетних попыток поддержать стоимость евро.

Да ведь и в сферу китайских интересов также входила поддержка евро, однако усилия азиатской державы включали в себя политические задачи. Европа также является экспортным рынком для Китая, как и для США, и в этом отношении интересы Китая схожи с интересами США. Но китайские банки не близки с европейскими так, как американские, что дает Китаю большую степень свободы в отношении выбора, каким образом и когда помогать евро. Европейский государственный долговой кризис дал Китаю шанс разнообразить свои резервы и портфель инвестиций за счет евро (нежели доллара). Появились и другие шансы: приобрести передовые технологические системы, от которых отказывались США, развить позиции, с которых Китай мог бы принять участие в широкомасштабном научно-техническом обмене.

Германия приветствовала американскую и китайскую поддержку евро. Поскольку Германия является экспортной державой, от нее можно было бы ожидать поощрение слабого евро по тем же причинам, по которым США поощряют слабый доллар, а Китай слабый юань, – чтобы прийти к апогею валютной войны со слабой валютой, которая способствует экспорту. Германия, однако, была не только внешним экспортером, она была внутренним экспортером в пределах ЕС. Для статей экспорта в пределах еврозоны задумываться о выборе валюты не приходилось, так как и экспортеры, и импортеры использовали одну и ту же валюту – евро. Если бы евро потерпел крах и члены ЕС отступили от евро, вернувшись к своим старым девальвированным валютам, эти рынки были бы утеряны.