Валькирия (СИ)

С того момента минуло три дня и от Нарана не было вестей. Санъяра с досадой думала, что видимо долг перед учителем оказался для него сильней. Она не жалела о своём требовании. Умом понимала, что Наран должен определиться со своими приоритетами — и если для него останется главным служение храму Золотых Ос, ей как минимум следует об этом знать.

Новые обязанности, разворачивались кругом неё глобальной стратегической игрой. Раньше учитель давал ей задания в подобных илюзорных симуляторах и происходящее не было чем-то совсем новым. Свыкнуться с этой реальностью оказалось даже проще, чем впервые вступить в настоящий бой. Санъяра начинала подозревать, что и эта внутренняя готовность была заложена в ней на этапе проектирования в Колыбели Жизни. Ощущение, что она оказалось лишь стрелой, кторая ждала пока её опустят в ложе арабалета, одновременно успокивало и вызывало досаду. Но на самом деле текущих проблем было так много, что она не успела толком об этом переживать.

Игре развила бурную деятельность. Она видимо не ожидала, что Санъяра действительно прочитает принесённую ей доверенность, но Санъяра сразу же порвала её и сказала, что полным исполнителем её воли талах-ан не станет. Тратить время на обсуждения и пересмотр договорённостей она тоже не собиралась. Санъяра прекрасно понимала, что Игре связана долгом перед своей намэ и не может выставлять слишком резкие ультиматумы. Какой бы не была её напускная жёсткость, в конечном счёте её задачей было остаться при храме, а задачей Санъяры — определить путь этого храма и вести его вперёд.

Санъяра дала понять, что полномочия новой помошницы будут широки, но ей всё-таки придётся отчитываться перед намэ в наиболее важных решениях и несколько дней Игре терзала её, старательно принося для обсуждения каждый вопрос о том в какую звезду сколько выделить зерна.

Санъяра на это даже не злилась. Это был очевидно ожидаемый ход. И к концу месяца Игре начала уставать.

Присутствие Вейде в целом шло атмосфере в храме на пользу. Если он что-то и докладывал своим наставникам, то пока что Санъяра не видела от этого никаких последствий. Да и ей нечего было скрывать — сразу после появления музыканта она обдумала как её деятельность должна выглядеть со всех сторон — и выходило, что стыдиться ей нечего. Да, она бывала резковата в решениях, но это лучше, чем прослыть бесхребетной. Да, она ставила превыше других добродетелей воинскую доблесть, смелость и честь своих крылатых — но так ей и не библиотекой предстояло управлять, чтобы кичиться их знаниями или искуством сложения стихов. Санъяра считала, что в храме дожлен быть порядок, но не желала лезть в личные дела тех, кто находится под её опекой, конфликты рассуждала с точки зрения того, что принесёт больше пользы храму в целом. В то же время задумавшись о том, что о её действиях теперь наверняка будут говорить за пределами храма, она решила, что стоит уделить некоторое внимание его внутреннему убранству. Храмовые сады и без того всегда казались ей прекрасными в своей дикости, а тяжесть каменных стен зиккурата даровала защиту и успокоение. Вместо того чтобы менять что-либо она рассказала о своём виденье Вейде. Санъяра провела целый день показывая ему самые живописные закутки, и только улыбнулась иронии судьбы, когда через пару дней услышала в его исполнении песню, вдохновлённую новыми впечатлениями.

Калая и Саварэ пока что не давали о себе знать, хотя слова последнего всё ещё будили в душе Санъяры смутную тревогу.

Она много думала о том, что вечные самоистязания Калаи абсурдны и унизительны для катар. Они царапали её гордость, казались предательством по отношению ко всему тому, чему учил её Райере — и предательство самой Калаи служило лучшим подтверждением её бесчестия.

Но и мысль о том, чтобы прислушаться к Песни Смерти и последовать её зову пугала. Санъяра знала, что лучший способ преодолеть страх — пойти ему навстречу. Поэтому через несколько дней после тревожного визита она уединилась в комнате для медитаций и попыталась прислушаться к той грозной и притягательной музыке, которая звенела в её крови.

Чем глубже Санъяра погружалась в себя, тем отчётливее слышала звон клинков и видела всполохи пламени. Ничто из этого не пугало её, напротив, она ощущала себя целостной, как никогда. А когда очнулась с трудом перевела дух — таким чужим и холодным показался ей окружающий мир.

— Что… — прошептала она. — Кто меня… разбудил?

Голубой подол одеяния талах-ар всколыхнулся в воздухе и подняв голову Санъяра увидела перед собой красивое мужское лицо в обрамлении золотистых волос, падавших на плечи.

— Я принёс, — тихо сказал Наран. — Будет лучше, если ты посмотришь записи прямо сейчас.

23