Валькирия (СИ)

Только теперь краем глаза Санъяра отметила, что за одним столиком со спорщиками сидит голубоглазая ласточка. До сих пор она держала в руках веер, прикрывая улыбку, свет которой едва заметно отражался в её глазах.

Теперь же искорки смеха померкли, а веер сполз вниз, демонстрируя как вытянулось в удивлении лицо.

30

— Зачем ты это сделала? — Наран ворвался в её покои почти в полночь, беззастенчиво пользуясь тем, что свита Санъяры привыкла его пропускать.

Девушка лишь бросила на него короткий взгляд из-под полуопущенных ресниц.

Она сидела напротив окна на мягкой подстилке скрестив ноги и намереваясь погрузиться в медитацию. Все четыре касты владели этим умением, но медитация каждой имела свои особенности и свои условия. Медитация катар позволяла воинам за считанные минуты восстановить ресурсы организма так, как если бы воин провёл во сне полноценную ночь. Но Санъяре она ещё и помогала освободить разум от суетного, выкристализовать из увиденного за день то, что действительно важно. Заняв удобную позу она прикрыла глаза и представила как мерно накатывают на каменистый берег свинцовые волны сурового осеннего моря.

И именно в это мгновение почувствовала прибилжение своего спутника.

Санъяра почувствовала его ещё в тот момент, когда он ураганом ворвался в наружные двери павильона и отстранённым, наполовину погружённым в медитацию сознанием отметила, что никогда ещё не видела его в такой ярости.

— Какой мой поступок ты считаешь неправилным? — спросила она не шевельнувшись.

Наран обошёл её и усевшись на пол напротив внимательно вгляделся в отстранённое и холодное лицо девушки.

— Зачем ты вмешалась в чужую ссору? — с едва сдерживаемой болью в голосе спросил он.

Санъяра смотрела на него несколько секунд, а затем снова перевела взор на сад.

— Это не чужая ссора, Наран. Это ссора, которая была подстроена чтобы опорочить мою касту. Я сделала всё возможное, чтобы загасить конфликт и не дать ей выйти за пределы катар. Как мы решаем дела друг с другом — касается только нас.

— Не твоей касты… — в отчаяньи выдохнул Наран, и Санъяра снова посмотрела на него, но уже более внимательно. — Не твоей касты, — повоторил он. — Они хотели добиться чтобы совет принял меры в отношении храма Белого Журавля. Вы тут не при чём.

— Белого Журавля, — повторила она. — А они разве не моя каста? Разве они не катар?

— А разве они не предали твоего учителя?

Санъяра вздрогнула, сердце мгновенно стиснули стальные пальцы боли.

— Они моя каста, — упрямо повторила она. — Как и этот мальчик — мой крылатый брат. Неужели я должна была смотреть, как пьяный журавль его убьёт?

— Если Журавль способен на такое, разве стоит его защищать?

— Не понимаю, — холодно произнесла Санъяра. — Что ты хочешь этим сказать.

— Журавли опасны… Они хотят начать войну и первыми выступить на юг. Хотят подчинить себе весь материк и научить его жить так, как живём мы.

— Тогда они опасны не для нас, — холодно сказала Санъяра. — И в любом случае, никто не заслуживает, чтобы его судили по его ещё не свершившимся делам.

— Их надо остановить!

— Именно. И вы решили что вправе нанести первый удар. Не по дикарям. По нам.

Наран молчал.

Санъяра поджала губы и отвернулась от него.

— Прошу тебя, уйди. Утром меня ждёт тяжёлый бой и мне нужно хорошо подготовиться к нему.

Санъяра почти не кривила душой: продолжать разговор не хотелось, также как и видеть Нарана. Но она и прекрасно понимала, что его присутствие не даст ей хорошо отдохнуть.

Сам по себе бой вряд ли мог представлять опасность для её жизни — каким бы буйным не был Журавль накануне за ночь вино должно было выветриться из его головы. Каким бы вспыльчивым и глупом он ни был, ему хватило бы ума не драться с главой другого храма. Но в то же время статус Санъяры вносил в поединок некие сложности: большим позором было бы проиграть обычному воину. Равэ же не походил на человека, который станет поддаваться из политических соображений. С утра осмыслив всё случившееся он наверняка должен был решить, что грядущий бой для него — возможность показать себя, завоевать уважение намэ и показать, насколько лучше техники храма Белого Журавля, чем умения воинов храма Свинцовых Волн. Его победа подорвала бы не только репутацию Санъяры как наставника, но и репутацию всего храма в целом.

Понимая всё это Санъяра к утру восстановила в памяти всё, что могло пригодиться ей для поединка. Восптианная воином она на деле почти не видела настоящих битв, и хотя поддерживала себя в форме постоянными тренировками, вовсе не чувствовала себя на пике формы.

О том, был ли опыт настоящих сражений у Журавля, она не знала ничего.

Бой был назначен на рассвете на ритуальном утёсе, какой нашёлся бы в каждом из храмов. Правда, утёс храма талах-ир явно использовался для демонстрации танцев и музыки, а не для битв, но сейчас это не меняло ничего.