Валькирия в черном

– А тот лагерь пионерский тоже был ни при чем, так на том месте вот уже полвека пустырь, лес, бурелом. А гальванический цех в развалины превратился. Как бельмо на глазу у всего города столько десятилетий, а ни у кого рука не поднялась эти развалины сломать, потому что… потому что это наш Электрогорск, понимаете?

– Нет, не понимаю, при чем тут гальванический цех?

– Так ведь ее сожгли там, эту ведьму, эту тварь.

– Любовь Зыкову?

– А говорите, что все знаете.

– Я не сказала, что знаю все, – Катя заглянула в лицо повара Ермолюка. (Невзрачный, невысокий, лет сорока, в помятых брюках, со впалыми щеками, под мышкой держит аккуратно свернутую белую форменную поварскую куртку с золотыми пуговицами.) – Как такое могло быть, что ее сожгли в цеху? Ее ведь увезли из Электрогорска в Москву, в тюрьму.

Хотелось еще добавить – ее ведь снимали для учебной кинохроники сотрудники киностудии МВД. Но она не сказала об этом повару Ермолюку.

– Ее потом привезли сюда к нам, мне мать рассказывала, в город, то ли на очные ставки, то ли чтобы на месте все показала сама – там, в лагере. А народ вышел на улицы. Родители школьников – тех, которые умерли от ее яда, и тех, кто в больнице еще оставался. И вообще, все горожане. Эти ваши менты они ничего не сумели сделать с толпой. И толпа ее схватила и потащила к цеху гальваники. И там ее бросили в емкость и включили рубильник, дали заряд на тысячу вольт. Она сдохла, сгорела. На старом кладбище ее могила.

– Что же там похоронили – горсть пепла? – спросила Катя.

– Можете сами убедиться, на кладбище – могила, там нет имени, но все в городе знают. Все дети Электрогорска знали… Я сам туда ходил с ребятами, когда мы в школе учились.

– А как ее поймали, ваша мать вам не рассказывала?

– Схватили, арестовали.

– А я могу утром побеседовать с вашей матерью?

– Она умерла два года назад.

– Извините. Мне нужно с кем-то поговорить из ваших земляков, пожилых, кто помнит, возможно, какие-то детали.

– Сходите в пятую школу, – сказал повар Ермолюк. – Они ведь все там учились, те подростки, которых она убила. Учились в одном классе, а летом в лагерь родители их отправили. Лагерь был от завода – тут совсем недалеко, красивое место было в сосновом бору. Все лучшее – детям, завод тогда старался, не то что сейчас. Мама моя так говорила, не уставала повторять. Мы – дети рабочих. Моя мама тоже училась в пятой школе, в том году, как она рассказывала мне, как раз перешла в третий класс. А те были старшеклассники, им всем было лет по четырнадцать-пятнадцать.

– Пятая школа где находится?

– Садитесь на трамвай, остановка – «Сквер», проедете фармацевтическую фабрику, потом остановка «Заводской проспект», следующая – «Школа».

Повар Ермолюк, родившийся десятилетием позже событий, о которых он так страстно рассказывал, расстался с Катей во дворе УВД.

Катя вернулась в отдел и до восьми утра внимательно читала отксеренные копии протоколов допросов (она же обещала Гущину), затем она зашла в круглосуточный «Макдоналдс» на углу и заказала большой эспрессо. Паренек за кассой жизнерадостно предложил ей завтрак с «макмаффином и апельсиновым соком».

Катя от завтрака отказалась. Не то чтобы она опасалась есть в городе, в котором тема «отравления, интоксикации» вот уже более полувека являлась «болезненной», однако…

Сделав глоток горячего крепкого кофе, она посмотрела на картонный стаканчик. Повертела его в руках.

Вот так и развивается паранойя. В таких городах, в «которых всегда что-то случается», паранойя прилипчива как грипп…

Электрогорск давным-давно проснулся. Трамвай брали штурмом пассажиры. Катя, заставив себя проглотить весь, весь(!) чертов электрогорский кофе до капли, втиснулась, заплатила за проезд и через турникет пробралась в переполненный салон.

Ароматы Электрогорска ударили ей в нос – дешевые духи, чеснок, отрыжка похмелья, запах копченой рыбы, аромат антоновских яблок, малосольных огурцов, укропа и мяты, добавленной в крепкий утренний чай.

От мяты, а может, от бессонной ночи, от голода закружилась голова. Катя ощутила себя легкой, как отпущенный к небу шарик.

В отделе, возможно, ее ждут важные новости – из больницы, со вскрытия, но все это потом, позже.

Сейчас трамвай – электрогорский призрак – везет ее в прошлое, в пятую школу, где «они все учились». Да, когда-то учились, так давно, что и не вспомнить…

Катя вышла на остановке «Школа»: за оградой массивное здание желтого цвета, фасад в стиле сталинского ампира, шесть этажей, на первом – явно спортивный зал с большими окнами. Сбоку – современная пристройка из бетона и там тоже целый спортивный комплекс.

До начала учебного года оставались считаные дни. Учителя уже занимали исходные позиции. Катя показала охраннику удостоверение и спросила, где она может поговорить с директором школы. Но ей предложили подняться на второй этаж к завучу Ильиной.