Валленштейн

— Ваше высочество, — ответил растерянным голосом Деверокс, — пока мы гонялись за этими проклятыми трубочистами, горничная самым подлым образом успела удавиться в застенке, используя для этой цели шнурок из собственного корсета!

Герцог побагровел от злости, Нордланд невольно подался вперёд, а барон Хильденбрандт и граф Кински переглянулись между собой.

— Как это могло случиться? — невольно вырвалось у маркграфа.

— На эту бестию мы надели кандалы и надёжно приковали к стене, но, вероятно, длина цепи позволила ей действовать скованными руками. Вот она и сумела каким-то непостижимым образом распустить корсет на спине, выдернуть шнурок и затянуть его на шее.

— Всё понятно, можете идти, гауптман, — вздохнул герцог. — Положительно, вокруг меня уже созрел заговор.

Гауптман Деверокс поклонился и вышел.

— Итак, что мы имеем на данное время? — спросил герцог, обращаясь к маркграфу, которого до сегодняшнего дня считал не только своим астрологом, но и телохранителем.

— Вы, ваше высочество, находитесь в смертельной опасности, — начал тот. — Похоже, ваши враги любой ценой попытаются воспрепятствовать вам в достижении великой цели и, более того, в самое ближайшее время они постараются избавиться от вас. Ведь несколько попыток покушения уже было.

— Да, тогда мне действительно уже нечего терять, — резко заявил герцог. — В своё время я сделал для императора всё, что мог, и фактически именно я спас империю от полного разгрома и династию австрийских Габсбургов — от верной гибели, но теперь я отчётливо чувствую, как какая-то неумолимая грозная сила стремится меня уничтожить. Похоже, Фердинанд фон Штайермарк от меня окончательно отвернулся. Таким образом, другого выхода у меня нет. Придётся воспользоваться помощью Густава Адольфа. Итак, когда я смогу начать переговоры с его величеством шведским королём?

— Уже в середине следующего месяца, — ответил маркграф, — в крайнем случае, в конце июня. До этого времени вам, ваше высочество, необходимо продержаться любой ценой: не вступать ни в какие политические игры, продемонстрировать свою лояльность Ватикану и особенно самому императору. Главное, чтобы имперские войска, а также войска Лиги преждевременно не оккупировали земли Северной Германии, ибо тогда наступит конец всем нашим планам, а вы лишитесь герцогства Мекленбургского.

— Я согласен с вами. Передайте Густаву Адольфу, что я готов вести переговоры. — С этими словами герцог подошёл к высокому стрельчатому окну и отодвинул тяжёлую штору, бросив рассеянный взгляд во двор: труп лжетрубочиста уже убрали. Двое дюжих ландскнехтов волокли в сторону конюшен отчаянно упирающегося Мишеля Дюбуа.

Герцог с шумом распахнул створки окна и крикнул:

— Что ещё натворил этот маленький негодяй?

— Поставил лошадь её высочества вашей дочери в стойло рядом с необъезженным, норовистым двухлетним жеребцом, и тот копытом поранил ей бабку! — прокричал в ответ один из ландскнехтов.

— Этот маленький ублюдок как слуга никуда не годится. Ни к чему хорошему и полезному не способен! Всыпьте ему как следует и отправьте на кухню дрова таскать! — приказал герцог.

Цезарио Планта тоже подошёл к окну и, стоя рядом с герцогом, с любопытством наблюдал, как у конюшни ландскнехты деловито растянули на скамье визжащего мальчишку, оголив ему зад, стали методично и аккуратно наносить удары шомполами от мушкетов. Громкие вопли долетали до самого кабинета герцога.

— Ваше высочество, отдайте его мне, — вдруг предложил Цезарио Планта. — Мой слуга ещё в начале мая куда-то запропастился, вероятно, сбежал, так как я, похоже, был не в меру слишком строг с ним, с этим мальчиком я быстро разберусь и, можете не сомневаться, излечу от лени. По крайней мере, скучать от безделья ему уже не придётся, и это пойдёт ему лишь на пользу. К тому же он, говорят, дворянского происхождения, а вернее, обыкновенный бастард — плод греха, согласно старинному господскому праву первой ночи.

— Можете забирать этого бездельника. Я буду только рад избавиться от него, — сказал герцог с усмешкой. — И, поверьте мне, маркграф, вам лучше не пригревать на груди эту ядовитую змею.

Если бы только герцог мог подозревать, насколько он был прозорливым в этот момент! Однако Нордланд лишь беспечно усмехнулся наивному, как он полагал, предупреждению герцога. Однако как бы то ни было, нелёгкая миссия маркграфа, барона Хильденбрандта и графа Кински была выполнена, и они торжественно откланялись.

— Курфюрст Саксонский Иоганн Георг пропустит через свои земли армию Густава Адольфа. Об этом уже есть договорённость с чешскими изгнанниками. Кроме того, чешские изгнанники тоже окажут поддержку вашему высочеству, я в этом ручаюсь, — заверил герцога на прощанье граф Кински, учтиво кланяясь и последним покидая кабинет.

— Может быть, но нам с маркграфом придётся сильно поторопиться, и главное — держать всё в строжайшем секрете: как вы уже убедились, враги обложили меня, будто свора охотничьих собак медведя в собственной берлоге, — с досадой заметил герцог.

Граф Кински снова поклонился в ответ и поспешил удалиться вслед за своими спутниками.