Валлия

Выплеснулась и рассеялась в пространстве. Но Создательница не остановилась, продолжая вливать поток той же энергии, словно вымывая остатки гадости.

Время для меня в тот момент тянулось неимоверно долго, словно растянувшись на часы в моём беззвучном крике – мне было больно даже смотреть, просто смотреть со стороны на всё происходящее! Даже представить не могла, что было бы, если бы я сейчас находилась в своем теле!

– Ну, вот и всё, – меня ласково погладили по голове. Но я не могла оторвать взгляд от кровати: двое мужчин не останавливаясь, шептали молитвы, удерживая моё ещё подрагивающее, словно в конвульсиях тело, по их лицам стекал пот, и было видно, каких усилий им это стоило, – Ваанлия, тебе пора, девочка, – прошелестел голос за спиной. Обернувшись, посмотрела на еле уловимый силуэт Создательницы.

– Спасибо, я просто не могу передать Вам, как я благодарна, я… – меня просто переполняло чувство неимоверной признательности. Прижав руки к груди, я низко ей поклонилась.

– Я знаю, девочка, чувствую это, – она ласково погладила меня по голове, приподняла моё лицо за подбородок, заставляя распрямиться, – Ну всё, иди, нельзя долго ждать. Твоё тело пусто́ и необходимо его наполнить, – легонько прикоснувшись кончиками пальцев к моему лбу, она толкнула меня в сторону тела и меня окутала темнота.

Глава 23 Валлия

«У настоящих мужчин – женщина счастливая…

А у остальных – сильная!»

Автор не известен

Пробуждение вызвало боль в горле: словно наждачной бумагой соскребли внутренний слой, даже дышать было больно! Пить хотелось неимоверно. Попыталась приподняться, но с ужасом поняла, что не могу пошевелить даже пальцем. Открыв глаза, я даже толком ничего не видела – перед глазами была мутная пелена. Хотелось закричать, но из горла вырвался не хрип – шипенье.

От страха, что осталась инвалидом, меня начала бить крупная дрожь. И словно сквозь толстый слой ваты услышала голос, но я не могла разобрать слов и понять – кому он принадлежит. Меня кто-то приподнял, и я поняла, что мне пытаются влить что-то в горло.

С трудом, но смогла сделать несколько маленьких глотков какой-то ужасно горькой настойки, от чего горло опалило яркой вспышкой боли, после чего сознание отключилось. Сколько раз я ещё вот так приходила в себя – не знаю, только с каждым разом мне было немного легче.

В одно из пробуждений зрение прояснилось и, не рискуя двигаться, обвела взглядом вокруг: белый потолок, слева что-то пищит, наверное, какой-то медицинский прибор, справа окно, закрытое жалюзи. Рискнула и немного повернула голову: судя по обстановке – я нахожусь в больничной палате, чуть левее, у стены в кресле спит Максим. Глядя на его осунувшееся лицо и неудобную позу, поняла: он здесь находится уже не первые сутки и видимо настолько вымотался, что как сел в кресло, в той же позе и уснул.

По щекам невольно скользнули слезинки: именно сейчас я осознала, насколько сильно боялась, что он всё-таки уедет! Всё время, проведенное у колодца я отгоняла мысли о нём и сейчас рассматривала его с жадностью: уставшее, осунувшееся лицо, волосы взъерошены, щёки и подбородок затянуты явно уже не однодневной щетиной, всё это придавало ему разбойничий вид. Одежда больничная: штаны и свободная рубаха одноразовые.

Он словно почувствовал мой взгляд, приоткрыл глаза, и внимательно посмотрев на меня, заметил, что я очнулась. Сразу вскочил, в несколько быстрых шагов приблизился к кровати, наклонился и, заглянув в глаза, проговорил:

– Тебе нельзя разговаривать, – не отводя взгляда, провёл рукой по волосам, по щеке и, схватив за ладонь, сжал её, – Как же ты меня напугала, девочка! С ума сходил…

Его прервал вошедший в палату быстрым шагом мужчина, что-то громко выговаривающий на английском, и явно обращался не ко мне. Максим нехотя отвёл взгляд от меня и вынужденно встал, что-то нахмурившись, отвечая врачу. Дверь приоткрылась и в палату заглянула Рада, увидев её, я улыбнулась.

– Ну, наконец-то! – громко проговорила она, – Я же говорила, что всё с ней в порядке, просто нужно время! – она хмуро посмотрела на Максима, и уже обращаясь ко мне, продолжила: – Он тут всех медсестёр запугал: то одно не так, то другое, только я и осталась как самая непробиваемая. И не смотри на меня волком, не пробьёшь! – она опять посмотрела на Максима, и, повернувшись ко мне, спросила: – Ну что, как ты, девочка? Ой, молчи, молчи, нельзя тебе говорить.

Врач под монолог Рады уже снимал показания с приборов, подключённых ко мне, и по лицу было видно, что показаниями он доволен. Что-то сказал Максиму, отчего у него разгладилась хмурая морщинка на лбу, облегчённо выдохнув, он мне перевёл:

– Всё хорошо, показатели хорошие и…