Валлия

Выведав у Лёшки обстановку, сообщила Марте, что всё нормально, сунула ей в руки телефон, а сама ушла купаться. Разговор видимо у них вышел напряжённый, потому что я успела искупаться, попить чаю и только потом зашла Марта.

– Ну как? – я уже клевала носом, а так как слышала половину разговора, знала, что всё удалось и в конце уже обсуждали детали.

– Завтра позовём Матвея, всё ему расскажем о тебе. Ты как, не против?

– Я? – зевнула, – Нет. Если конечно в личные подробности не углубляться. А остальным в становке, что говорить будем? Ты будешь ездить туда-сюда, а я здесь живу.

– А вот завтра и решим, Матвей у нас мужик умный, на три головы легче думается. Всё! Спать! А то что-то у меня голова не соображает, – Марта вышла из кухни.

– Конечно, целый день за компьютером сидеть, – проворчала я, потягиваясь.

– Я всё слышу! – донеслось из глубины дома.

День выдался насыщенный. С утра пораньше Марта пригласила деда Матвея и, после сытного завтрака, рассказала ему мою историю, причём включая некоторые моменты, которые я бы точно рассказывать не стала. Например, как я один раз пока Марта отсутствовала, чуть не уехала из стаи. Хорошо хоть про последние события не упомянула.

Матвей слушал молча, периодически оглаживая широкой ладонью бороду. В конце рассказа задумался ненадолго, а потом неожиданно улыбнулся, наклонился ко мне и заговорщически проговорил:

– Небоись. Вот проводишь Марту, так загуляем! Я-то толк в этом знаю! – и подмигнул. Я от такого заявления закашлялась, а они с Мартой рассмеялись.

– Ну а насчёт жителей становки,… скажете, что приболел я серьёзно. Лия значит, меня лечить осталась, пока мне не станет легче, здесь будет жить, а потом тоже в стаю вернётся.

Мы с Мартой переглянулись, как всегда самое простое решение задачи на поверхности.

На следующий день Марта уехала в стаю. На первых порах решено было, что дня на три, четыре, а потом как получится. Днём я занималась травами с Есенией и Дарьей, и даже удалось чуть их разговорить. Завтракала, обедала и ужинала у деда Матвея, мы даже разделили обязанности, и некое дежурство установили по приготовлению пищи. Только вот ночами одиноко было – хоть волчицей вой.

До конца марта единственным просветом в моей словно сонно-замершей жизни стали мои частые прогулки по лесу, иногда с Матвеем, иногда с приезжающими Мартой или Лёшкой. Несколько раз брат оставался на пару, тройку дней. С его телефона я даже разговаривала с Алиной, но к моему огромному разочарованию, той теплоты и лёгкости, что была раньше между нами, уже не было. Но я не отчаивалась, надеялась, что спустя время она сможет понять меня.

А ещё я рисовала, писала. Не удержалась и от скуки распаковала подарок Максима. Казалось, только на холсте могу выплеснуть свои сомнения или тревоги. Это стало моей отдушиной в череде серых дней. Пейзажи зимнего леса изобиловали тёмными тонами: серые тучи над чернеющей громадой леса, голые деревья сучьями-руками царапали, цепляли низкое зимнее небо.

Марта – только ей я разрешала изредка смотреть на свою «мазню» – тяжело вздыхала и пыталась всеми силами меня отвлечь. Но даже ей я не показывала портреты!

Когда особенно сильно накатывала тоска, я пряталась и рисовала: чётко, скрупулёзно прорисовывая каждую чёрточку, деталь, стараясь ярче, правдоподобнее выразить эмоции одного лица, которое мне снилось ночами, вместе с волшебными касаниями, поцелуями и разрывали душу. Как бы я ни старалась забыть, хотя бы переключиться на что-либо иное, у меня не получалось!

Сдавшись, чтобы хоть как-то выразить мучавшую меня тоску, опять брала в руки карандаши. Разозлившись на себя, собрав все портреты – сжигала! Но были и те, на которые рука, как бы зла я ни была, так и не поднялась.

Их я спрятала в свой шкаф, для надёжности сложив сверху вещи. Но иногда всё же доставала. Сидя на полу, опершись спиной на шкаф и расправив слегка помятые листы на коленях, проводила кончиком пальца по линиям лица, глаз, губ, вспоминая какие они мягкие и как сладко к ним прикасаться своими губами. Как до безумия хочется снова приподняться на носочки и поцеловать.

Одним днём вспомнился мой первый поцелуй; я тогда училась в десятом классе и мы с мамой в середине зимы приехали в забытый всеми богами маленький городок в центральной части страны. Дороги с разбитым асфальтом, лужи, грязь, серые от времени и непогоды дома встретили нас.

В школе ученики не отнеслись ко мне приветливо – впрочем, как и обычно. С самого первого дня мне присвоили кличку «Квазимодо». Тем удивительнее было, что на меня обратил внимание местная «звезда», мечта всех девчонок школы – одиннадцатиклассник Юра.