Вальпургиева ночь, или Шаги Командора

Коля водит самолеты -
Это хорошо.
Вова пысает в компоты -
Это тоже хорошо!

Прохоров.

А агент из Миннесоты -
Тоже очень хорошо!

Это, разумеется, выпад в сторону Михалыча, который в это самоевремя пробует, как сенсансовская плисецкая лебедь, делатьручками фокусы-покусы.

Сей агент, агент прекрасный,
Опрокинув свой бокал,
На груди ее атласной
Безмятежно засыпал.
Хо– хо

Витя со всем своим пузом вступает в пляс, повязав наволочкувместо косынки.

Алеха (подтанцовывает к Вите).

Ай-ай! Ох-ох!
Все готово. Бобик сдох.
Что с тобою приключилось,
Манечка?

Витя (не без кокетства).

Совершенно ничего,
Ровным счетом ничего,
Ничего не приключилось
С Манечкой.
Просто слишком завертелась
Просто слишком захотелось
Съездить в будущем году
В Пизу или Катманду!
Опля!!

Гуревич между тем с тревогой всматривается в полусонногоХохулю. Очень заметно, как тот, и выпив-то всего-навсегограммов сто пятнадцать, клонится к закату.

Гуревич (подходит к нему, тормошит). Хохуля! Для оживления психеи хочешь еще немножко дернуть? Ты меня слышишь?… Не слышит… Передаю по буквам. Хохуля… дернуть… Д – Движение неприсоединения, Дуайт Эйзенхауэр, Девичьи грезы, Дивные бедра, День поминовения усопших… "Д". Следующая – "Е"… Только вот как передать ему "E"?… Подлец Карамзин – придумал же такую букву! Здесь у Кирилла и Мефодия были уже и В, и Х, и Ж… Так нет же, эстету Карамзину этого показалось мало… Стоп, ребятишки!!! – Хохуля не дышит!…

Одни обступают мертвеца, другие продолжают беззаботное буйство.

Прохоров. Вот к чему приводит лечение электрошоком! Вот вам блестящее подтверждение несостоятельности нашей медицины!

Стасик становится у трупа, оттянув подбородок, в позестерегущего Мавзолей.

Гуревич. Ничего. Ничего неожиданного. Следует вполне полагать на судьбу и твердо веровать, что самое скверное еще впереди.

Прохоров (добавляет). Рене Декарт. И да не будет никто омрачен! Мы отмечаем сегодня вальпургиево празднество силы, красоты и грации! Ха-ха! Танцуют все! Белый танец! Алеха!

Алеха.

Пум-пум-пум-пум!
Пум-пум-пум-пум!
А я вот все люблю,
А я вот всех люблю:
Дедюктивные романы,
Альбионские туманы,
И гавайские гитары,
И гаванские сигары,
И сионских мудрецов,
И сиамских близнецов…
Уй-йу-йу-уууууй!
(На мотив Чайковского)
Не ходи пощипывать,
Не ходи просма-атривать,
Не ходи прощу-пывать
Икры наши де-е-евичьи-и…

Витя (под Кальмана, играя пузенью).

За что, за что, о Боже мой?
За что, за что, о Боже мой?
За что, за что, о Боже мой?
За что, за что, о Боже мой?

Гуревич. Взлеты и провалы династий, Распятие и Воскресение, варфоломеевские ночи и волочаевские дни, – все это, в конечном счете, только для того, чтобы комсорг Еремин мог беззаветно плясать казачок… Нет, тут что-то не так… Подойди, Сережа, я тебе еще чуточек налью…

Сережа, перекрестившись, выпивает.

Гуревич. А Вова? Где Вова? Что с Вовой?

Вова сидит в постели, затылком опершись о подоконник, бездвижения и почему-то с совершенно открытым ртом.

Поди– ка, взгляни, Прохоров, что с ним?

Прохоров. Дышит! Вовочка дышит! (Напевает ему из Грига)

"Идем же в лес, друг мой, где нас фиалки ждут. Идем же в лес, в
зеленый лес, где нас фиалки ждут…"

Вова не откликается ни звуком. Рот по-прежнему открыт. Аголовку его уже обдувает Господь.