Вальс на свободу (СИ)

Борис вёз Наташу домой и не знал, как начать с ней разговор. Сейчас она явно замкнулась, сидит нахохлившись, руки сжаты в кулаки. Боится? На вопрос о самочувствии не отвечает… У неё всё ещё болит что-то? Борис мысленно выругался от досады, раздумывая, что и как сказать девчонке, и недоумевая, почему для него это настолько важно, что он не решается открыть рот? Он ещё никогда в своей жизни не мучился вопросами, что и как говорить самкам.

— Тебе так необходимо учиться здесь?

Наташа вся подобралась на сиденье.

— Да. Я бы очень хотела закончить образование, — она помолчала несколько мгновений и сразу со всхлипом добавила, — пожалуйста!

И закрыла лицо руками, не в силах справиться с собой.

Мысль, что ей придётся целыми днями сидеть в особняке, сковала диким ужасом.

— Хорошо. Можешь учиться, — поспешил согласиться Борис. — Только на занятия тебя будет возить водитель или я. Никаких автобусов. И забирать тоже.

Наташа с облегчением кивнула.

***

Ночь дробно била в тёмные стёкла разыгравшимся ливнем. Внезапные порывы уже осеннего ветра были настолько сильными, что срывали с качающихся деревьев не только жёлтые, но и зелёные листья, и даже обламывали маленькие сухие веточки.

В спальне было бы абсолютно темно, если бы по стенам не метались тусклые пятна света уличного фонаря, который пробивался сквозь, ещё не облысевшую, колышущуюся, крону раскидистого вяза, что рос у крыльца. Борис, вытянувшись, лежал рядом с женой, просто аккуратно обнимая её.

Всю вторую половину минувшего дня и вечер, которые они провели вместе с Наташей после возвращения из университета, она была тиха и послушна, но пуглива, словно лесная лань. Жена без особого желания, весьма односложно, отвечала на любые его вопросы, каждый раз немного вздрагивала при обращении к ней, и решительно не шла на обычный дружеский контакт.

Близилась полночь. На улице сильно похолодало, поднялся ветер, начался дождь. В гостиной, где они сидели, тоже стало зябко. Борис заметил, что Наташа явно устала и хочет спать, однако, когда он предложил ей отправиться на боковую, жена весьма неохотно покинула первый этаж. При этом, у него появилось досадное ощущение, что его женщина поднимается вверх по лестнице, в спальню, как на эшафот. Борису было неприятно наблюдать за ней. В душе кольнула обида: он к ней со всей любовью и лаской, а девчонка шарахается. Он её, что, бил и насиловал? Нет! Брал в полуобороте? Как, кстати, поступают многие его братья по несчастью, которым досталась в пару человеческая самка. Нет! Он всегда занимался с ней сексом исключительно с любовью и лаской!

Что ей не так?!

И всё же…

Когда в своей комнате Наташа вышла из ванной, в нежной белой сорочке с кружевами ручной работы, Борис стоял и ждал её в двери между их спальнями. Она метнула на мужа панический взгляд и нерешительно сделала совсем крошеный шажок к своей кровати. Но на это движение Борис издал протестующий возглас, отрицательно покачал головой и отступил с прохода — этим недвусмысленно показывая, что ей следует идти в его постель.

Наташа тяжело вздохнула и медленно, искусно наматывая его нервы в клубок, пошла, куда указано, низко склонив голову, словно обречённая.

Не спеша, медленно подошла к его огромной кровати, рывком откинула в сторону одеяло. Аккуратно легла строго по центру. Вытянулась в струну. Сложила руки на груди, как на погосте.

Борис едва сдержался, чтобы не подскочить и не тряхнуть её хорошенько, чтобы мозги у девчонки встали на место, и она прекратила этот театр одного актёра.

Однако вместо этого, он просто укрыл её и лёг рядом, погрёб под себя, обнимая. Замер. Запах пары дурманил Борису голову. Он уткнулся носом в её волосы и испытал маленький оргазм своего обоняния. Она покорно ждала его действий, казалось даже не дышала. Сердечко истинной заполошно стучало, как у пойманного зайца. Альфа не шевелился. Стороннему наблюдателю могло показаться, что он уснул, дыша парой.

Медленно тянулись секунды, складываясь в минуты, а возможно и часы. Борис не знал, сколько они так пролежали, неподвижно, пока, через некоторое время, девочка в его руках сонно засопела, её сердце забилось равномерно и спокойно.

Стояла глубокая ночь. Под грохот осеннего ливня за окном Наташа сладко спала. А вот Борису никак не спалось. Неожиданное самоуправство зверя потрясло его. Это было так, словно, если бы руки или ноги перестали его слушаться, и стали бы ходить, куда им вздумается, или делать, что захочется, без какого-либо участия головы. Мужчина впервые в своей жизни почувствовал, каково это, когда невозможно распоряжаться собственным телом.

Человек несколько дней сидел в волчьей шкуре, как в темнице. Этой ночью альфа предельно ясно понял одно: ключ из заточения был в руках Наташи. Это она его выпустила, когда зверь посчитал, что в человеческой ипостаси, он будет для пары полезнее.

Лёжа со спящей женой в постели, Борис испытывал незнакомое мерзкое чувство. Сперва он гадал, что это? Потом, далеко не сразу, понял — он боится.