Вальс одиноких

После концерта их ждал сюрприз. Прямо в директорскую ложу зашел Амосов. Ему представили Глеба. Амосов поинтересовался впечатлением от концерта в целом и от его номера в частности. Самые искренние отзывы дал Валентин, чем поднял настроение артиста. От концерта перешли к текущим делам. Узнав, что Глеб начинающий художник, Владимир предложил встретиться и обсудить декорации к предстоящему моноспектаклю. Они обменялись телефонами. И к Иветте у Владимира сегодня была просьба. Он недавно прослышал, что на обувной фабрике есть ателье модельной обуви и там можно заказать уникальную пару. Иветта поразилась, что Владимир запомнил место ее работы – неужели она не совсем ему безразлична? – и подтвердила слух. Затем добавила, что доступ в ателье ограничен, только по специальным приглашениям, и что обувь передается потребителю бесплатно, в порядке экспериментальной эксплуатации. Затем, после некоторого раздумья, пообещала переговорить с начальством и устроить Амосову концертные ботинки. Иветта ощущала странную раздвоенность. В прежних мечтах она воображала Володю в роли друга, любовника, мужа. В настоящую ее жизнь он входил клиентом элитного ателье, для которого она служила лишь пропуском. Ну и пусть! Это начало хоть каких-то отношений. Вопреки всему в душе Иветты затеплился огонек надежды – она дала Владимиру рабочий телефон.

Валентин слушал их разговор, казалось бы, равнодушно. Он знал о чувствах жены: Иветта сама когда-то в них призналась, считая, что между супругами не должно быть тайн. Валентин же не был столь откровенен, о прежних увлечениях помалкивал. И по своему опыту знал, что первая любовь не забывается – сам до сих пор помнил девчонку, давшую ему отставку. Валентин был напряжен: он стиснул зубы и замолчал. Одно дело – аплодировать бывшему однокласснику, другое – предложить ему помощь. Хлопотать за него на фабрике – это слишком!

* * *

Настроение мужа Иветта уловила только дома. Они молча выпили чай – дети в этот вечер остались у бабушки, – и Валентин, не проронив ни слова, отправился спать. Удивительно, насколько молчание бывает красноречивее слов! Иветта, перемыв чайную посуду, тоже прошла в спальню. День был долгий, впечатлений много, глаза закрывались на ходу. Иветта быстро разделась и легла на привычное место, с краю тахты. Но не успела она блаженно вытянуть ноги и смежить ресницы, как тяжелое тело мужа навалилось на нее.

– Валечка, не надо. Я сегодня устала и голова болит.

Валентин не проронил ни слова. Он ткнулся ртом в ямочку над ключицами Иветты, затем резко метнулся к ее губам и впился в них, больно прикусив. Сопротивляться она была не в состоянии. Движения Валентина становились все небрежнее и грубее. Иветте лишь удалось отвернуться и стиснуть губы, саднящие от мужнего поцелуя.

Когда наконец все кончилось, Иветта не скрывала облегчения – ни малейшего удовольствия, только боль и раздражение! Валентин откатился на свою половину и спустя несколько минут захрапел.

Иветта лежала с открытыми глазами и смотрела в серый от полутьмы потолок. От прекрасного настроения не осталось и следа. Жалеть себя тоже не было сил. Она стала думать о текущих делах. Хорошо бы записать Сергуню в какой-нибудь кружок Если мальчик не успевает в школе, пусть почувствует вкус успеха в другой области. Вот только в какой? Отвести его в спортивную секцию? Мысли ее незаметно перекатывались, растекались, пока не погасли вовсе. Она провалилась в спасительное забытье.

…Проснулась Иветта от нежного поцелуя Владимира и тут же поняла, что это всего лишь сон. Но чувство было приятным. Как давно Володя не приходил в ее ночь! Иветта припомнила сцены сна. Они с Володей бродили в книжном магазине или библиотеке, искали какую-то книгу. Точнее, она искала книгу, а Володя искал ее губы. Но Иветта ускользала из его объятий. Ей было совестно: кругом люди Да, это определенно была библиотека, а не магазин На месте библиотекаря стоял этот мальчик, Глеб, – его-то больше всего и стеснялась Иветта. Он еще напомнил, что она должна вернуть старые книги, за ней, мол, задолженность. В конце концов она все-таки уступила Володе, отдалась ему там, прямо на полу библиотеки. И было ей так хорошо, как никогда наяву.