Вальс под дождём

— Тише, тише, Ульяна спит, — быстро сказала мама.

В ответ раздалось неясное бормотание соседки с горячей истеричной интонацией. Потом всё затихло, звякнул чайник, и послышался резкий вскрик.

Ссорятся они там, что ли? Чтобы понять, что происходит, я вытянула шею и незаметно выглянула в щёлку.

* * *

Мама и Светлана Тимофеевна, обе в ночных рубашках, стояли на кухне обнявшись и смотрели, как чайник на керосинке выпускает пар из носика. На полу валялась разбитая чашка, а оконное стекло успело запотеть, и по нему ползли мокрые дорожки от приоткрытой форточки.

Первой опомнилась мама:

— Чайник вскипел!

Не отпуская руки с плеча Светы, мама потянулась к керосинке и затушила огонёк горелки.

— Я знаю, мой муж погиб, — с протяжным вздохом простонала Светлана Тимофеевна. — Иначе он обязательно бы дал о себе знать. Прислал бы телеграмму или письмо. Хоть две строчки! Хоть одно слово. Он знает, как я его жду.

Мама погладила её по голове, как маленькую:

— Света, он ещё напишет. Ты верь. Посмотри, какая вокруг неразбериха! Войска то наступают, то отступают, на дорогах беженцы, поезда заняты под воинские эшелоны. Подумай сама, как легко затеряться письму.

— Нет! Нет! — Светлана Тимофеевна отчаянно замотала головой, а потом прижала руку к сердцу: — Я вот здесь чувствую, что он погиб. Он ведь пограничник, а значит, принял первый удар. Одна радость, что сын в безопасности. Я звонила в Ленинград, бабушка сказала, за лето вытянулся, как зелёный росточек. — Тыльной стороной ладони Светлана отёрла мокрые глаза, и я увидела, что её лицо опухло от слёз и стало каким-то старым и дрожащим. — Мне нужно завтра ехать за сыном в Ленинград, но поезда отменили. Что делать? Ума не приложу.

Её рот искривился в безмолвном плаче, и мама торопливо кинулась наливать ей чай:

— Выпей чаю, Светочка. Нам всем сейчас надо набраться мужества и терпения.

Мамин голос звучал тихо, но твёрдо, словно бы это не она недавно рыдала под одеялом от тоски и страха за мужа.

Фигуры мамы и Светланы отражались в оконном стекле, создавая иллюзию, что тесная кухня полна народу.

— Мы познакомились, как в романе, — после долгой паузы тихо произнесла Светлана. — Ко мне пристали хулиганы, и случайный прохожий мигом раскидал их по сторонам, а потом проводил меня до дома. Мы познакомились. Он был сильный, мой Лёша, чемпион военного округа по самбо.

— Он не был, он есть, — поправила мама.

— Был, — упрямо сказала Светлана. — Такие, как он, борются до конца.

Я подслушивала их разговор, стоя босиком, в тонкой маечке и трусиках. От сквозняка из форточки холодом тянуло по ногам, поднимаясь к коленкам с гусиной кожей. Я понимала, что поступаю плохо и непорядочно, но не сдвинулась с места. С чашками чая в руках мама и Светлана уселись рядышком на табуретки.

— А я должна была выйти замуж за другого, — внезапно сказала мама, медленно растягивая слова.

Я замерла.

Историю про то, как мама не дождалась из армии дядю Сашу Моторина, в нашем дворе рассказывали вскользь, с осуждением, но мама и папа никогда не обсуждали эту тему и не упоминали фамилию Моториных, словно они жили не в нашем доме, а где-нибудь в созвездии Кассиопея. Про маму иногда говорили как про ту, что бросила Сашку Моторина и скоропалительно выскочила замуж за Кольку Евграфова. Рассказывали без всякой злобы, больше ради пустой болтовни. Но в целом история давно истёрлась бруском мыла, оставив после себя обмылок и клочки грязной пены. Что вспоминать события восемнадцатилетней давности, если за то время в наших домах и разводились, и мирились, и рождались, и умирали, — всего и не перечесть.

Мама отхлебнула из чашки и обхватила её ладонями.

— Он хороший, добрый, Сашка Моторин. И я думала, что люблю его. Писала ему в армию письма, рассказывала про учёбу, про то, что в Москве собираются строить метро, про подруг своих писала, ну и всякую девичью ерунду, наподобие «жду ответа, как соловей лета».

Светлана Тимофеевна перестала плакать и подняла голову.

— И как случилось, что ты его разлюбила?

Мама пожала плечами:

— Даже не знаю. В юности трудно отличить любовь от влюблённости — любое чувство кажется новым, ярким, блестящим, и ты веришь, что оно навсегда. Знаешь, я ждала Сашу из армии, как дети ждут праздника: вот он придёт, обнимет, поцелует, мы засыплем друг друга подарками, станем танцевать под гармонь, а подружки будут смотреть и завидовать, какой у меня парень. Но однажды, когда Саша был в армии, я с агитбригадой поехала по сёлам агитировать за всеобщую грамотность. Набрали плакатов, разучили песни, стихи, даже сценку поставили, как крестьянка попа метлой из школы выгоняет. Завод выделил нам грузовик, но шли дожди, и дорога совсем раскисла. Большую часть пути комсомольцы вылезали из кузова и выталкивали грузовик из луж. Мы все продрогли до костей и устали. И вот на подъезде к очередной деревне грузовик снова забуксовал.