Валтасар

Уже дома, устроившись на ложе и прогнав жену, Даниил решил, что сон был вещий, тут спорить не о чем. С этой мыслью забылся. Привиделось ему дерево. Только не лик Навуходоносора светился между ветвей, а Набонида! «В том и отгадка, — шепнул сошедший с небес Бодрствующий и Святой, на лице седая борода и очи исполнены света. — Дерзай, Даниил, раб Божий, — одобрил Бодрствующий, — и расскажи потомкам, что видел и что слышал. Служи беспорочно, остерегайся греха. Моя воля срубить дерева, насадить их, осыпать листвой, усеять плодами, дать тень всякому зверю и приют, и дом каждой птице. Будь смел, Даниил».

Царский голова и писец налогов встретились на следующий день, опять же в ночь, в ясную погоду, когда не тронутое ущербом око Сина вновь испытующе уставилось на содрогающегося от озноба иври. Его била дрожь, горло перехватывало, но Набонид ни словом не выказал неудовольствия.

— Господин, — начал Даниил, — твоим бы ненавистникам этот сон и твоим врагам значение его! Дерево, которое ты видел — это ты, Набонид. Тебе царствовать в Вавилоне. Ты, возвеличившийся и укрепившийся, и величие твое возрастет и достигнет небес. Власть твоя будет до краев земли. А что ты видел Бодрствующего и Святого, сходящего с небес, который сказал: «Срубите дерево и истребите его, только главный корень оставьте в земле, и пусть он в узах железных и медных среди полевой травы орошается росой небесной, и полевыми зверями пусть будет часть его, доколе не пройдут семь времен», так это Тот, кто правит нами.

Он на мгновение замолчал, потом добавил.

— Быть тебе царем в Вавилоне, Набонид, но придет срок и ум твой помутится. Семь лет ты будешь отлучен от людей и будешь бродить по пустыне. А что повелено было оставить главный корень дерева, это значит, что царство твое останется при тебе, когда ты познаешь власть небесную. Посему, Набонид, да будет благоугоден тебе мой совет: искупи грехи твои правдою и беззакония — милосердием. Вот чем может продлиться мир твой.

Набонид не ответил. Долго сидел на корточках на покрытой драгоценными коврами кушетке, смотрел в пол, потом коротко махнул рукой.

— Ступай.

Даниил и в эту ночь не мог уснуть — до утра молился, взывал к Господу, обливался слезами. Было сладостно и тревожно. Страх, овладевший сердцем, к утру обратился в пение. Услышал он голоса посланцев, о которых твердил Иезекииль. Челяди Того, кто повыше облака, чей престол небо, а подножие земля.

Утром встал свежим, отдохнувшим. С радостью обратился к Единосущному, затем весь день радостно и плодотворно трудился. Был отмечен Нериглиссаром за усердие и сметливость. К вечеру совсем обмяк. Дома выпил темного пива точнее, напился допьяна. Хмель не брал его — Божий знак довлел над ним, заставлял соображать, как вести себя в пределах того срока, который были отпущены Нериглиссару, и до того момента, как Набонид возьмет власть. Был бы он в стороне, жил бы на канале Хубур — о том и беспокойства не было, а вот сидеть сиднем на сковороде, которую тайком начали накаливать незримые силы, в преддверии очередной сумятицы, которая неизбежно начнется в Вавилоне, он по складу характера не мог.

Так и чернь в Вавилоне приговаривает: «Не приложивши рук, богов не призывай».[57]

Все, что прозрел, о чем узнал, добросовестно записал вечером.

На следующий день из Лидии примчался гонец с письмом от Нур-Сина. Даниил сразу доставил послание царскому голове, тот немедля отправился к правителю.

Государственный совет собрали через два дня. Первым выступил Набонид, заявивший, что наступил час, когда пора готовить войско к походу. Правда торопиться с этим не следует, добавил Набонид. Действовать следует решительно, но исподволь, и как только на границе станет жарко, немедленно выступать. Судя по отчету Нур-Сина, разбойники из Пиринду, а также покровительствующая им Лидия вряд ли упустят благоприятный момент и попытаются делом проверить стойкость и решимость нового царя. Каков будет ответ Креза, сказать пока трудно, но в любом случае мы должны быть готовы выступить в любой момент, невзирая на то, что приближается осень и впереди нас ждет дождливая зима. Собранных в Харране припасов хватит на три месяца. Если прибавить к этому добычу, которую возьмем в походе, а также припасы из нового урожая, можно будет воевать и далее, хоть целый год, а этого срока нам должно хватить, чтобы показать, что в Вавилоне не забыли, как управляться с мечом.

Возражавших не было. На том и порешили.

* * *