Вам доверяются люди

Обсуждение длится долго, гораздо дольше, чем предполагала Бондаренко. К ее изумлению, и «дед» (так называет она мысленно Гнатовича), и Леонид Антонович, и даже скуповатый (это свойство председателя исполкома известно всему району) Иннокентий Терентьевич признают, что типовая больничная смета не отвечает современному уровню медицины и что Степняк справедливо требовал ее пересмотра. Затем начинается раздражающий Таисию Павловну разговор о мелочной опеке райздрава, о расширении прав главного врача, о доверии, которого он фактически был лишен. С ума он сошел, этот Степняк, что ли?! Разве она могла допустить, чтобы без согласования с нею передвигали в больнице врачей, премировали каких-то санитарок и сестер, устраивали семинары для повышения их квалификации или покупали неизвестные ей аппараты? Этак, пожалуй, можно договориться до того, что она, Таисия Павловна, вообще была не на месте…

Пока Таисия Павловна размышляет о том, что лично для нее означает обсуждение этих «общих» вопросов, разговор становится все шире. Вот уже неизвестно откуда взялась идея, что при больнице должна быть развернута поликлиника и что вторую очередь строительства, запроектированную еще в прошлом году, необходимо вести с учетом этой будущей поликлиники. «Бред! Бред! — мысленно восклицает Таисия Павловна. — Это же гораздо труднее для руководства…»

— Это гораздо больше приблизит районную медицину к людям, населяющим наш район! — слышит она убежденный голос Степняка. — Если человек, обратившийся в поликлинику, в случае необходимости может быть немедленно госпитализирован, хотя бы для всестороннего обследования, если врачи поликлиники смогут сами наблюдать его в стационаре, то насколько же действеннее станет наша помощь!

— А как вы представляете себе это практически? — раздается сочувственно-заинтересованный вопрос Леонида Антоновича.

И Степняк начинает развивать какие-то планы, тут же на большом блокноте рисует схему здания, объясняет, приводит примеры, ссылается на опыт бывшего участкового врача Лозняковой.

— Сколько должна стоить такая штуковина? — спрашивает Иннокентий Терентьевич.

Называют цифры, спорят о том, нужны или не нужны такие-то отделения, опять говорят о действенной помощи людям, о доверии людей… Каких людей? При чем здесь доверие? «Дед» после этой поездки совсем с ума сошел, только и рассуждает о праве врача на риск, о самоотверженности медиков, о врачевании подлинном и показном. Откуда это все? Годами устанавливались известные порядки, и не нам их менять. Прикажут сверху, спустят установку — тогда и будем думать, а самим лезть на рожон — донкихотство! Кажется, Роман Юрьевич не мальчишка, что же он молчит? То есть он как раз не молчит, он прямо поддерживает этого сумасброда и выскочку…

У Таисии Павловны разболелась голова, она больше не к состоянии слушать беспочвенные фантазии. Сейчас она вмешается и спросит: «Есть тут хоть один здравомыслящий человек? Нужно же смотреть на вещи трезво, — скажет она, — никто нам не позволит…»

— Допустим, мы решим так, как вы предлагаете, — задумчиво говорит Леонид Антонович, — допустим, вторая очередь строительства больницы, которая должна начаться в конце июня, будет вестись в расчете на присоединение поликлиники. Но ведь строителям в таком случае нужно продумать очень многое вместе с медиками. Правильно?

— Правильно, — Степняк энергично кивает.

— Это ляжет на вас и на ваших товарищей. И ответственность за результат тоже.

Секретарь райкома испытующе смотрит на Степняка.

— А я не привык пугаться ответственности, — почти грубо отвечает Степняк.

Таисия Павловна не выдерживает.

— Как можно, — нервно вмешивается она, — как можно даже теоретически обсуждать такие… идеи без согласования с горздравом?!

Леонид Антонович с любопытством оборачивается к Бондаренко. С легкой улыбкой он объясняет:

— Теоретически, может быть, и нельзя. Но мы рассуждаем, видите ли, вполне практически. Мы рассуждаем, как наиболее целесообразно использовать отпущенные нам средства на вторую очередь строительства больницы. Как сделать, чтобы людям, которых мы призваны обслуживать, было лучше.

Он объясняет очень вежливо и терпеливо.

— Неслыханно! — восклицает Бондаренко и прижимает пальцы к вискам.

Смуглое лицо Леонида Антоновича как бы твердеет.

— Неслыханно — что? Что именно, по-вашему, неслыханно? — переспрашивает он. — Думать о том, чтобы людям было лучше?

И, не ожидая ответа, секретарь райкома отворачивается.

Таисия Павловна забивается в угол дивана.

А через час она уже и не думает о донкихотских планах по поводу второй очереди строительства. Что там планы, когда ей прямо в лицо сказали: «Вы не справились с порученной вам работой…»

Ее приказ отменен по всем пунктам. Ее ссылки на поступившие в райздрав жалобы, ее почти истерическое возмущение по поводу пресловутой «смерти на операционном столе» приняты до странности холодно.

— Кто кляузничал? — упрямо допытывается Гнатович. — Окунь, что ли? Так его же на порог больницы нельзя было пускать. Вот тут мы запишем Степняку за мягкотелость…

— Записывайте, — соглашается Степняк, — это хоть за дело.