Вам меня не испугать

– Тогда, может быть, это кто-то из ее театральной труппы. Или парень, с которым она работала. Это мог быть знаменитый актер, Редж! Может быть, поэтому твоя мама всегда была такой скрытной? – Тара быстро листала страницы, пока не нашла театральную программу пьесы «Суровое испытание». – Эй, разве это не пьеса о ведьмах из Салема?

– Думаю, да.

– Смотри, ее ставили в хартфордском театре. – Тара наморщила нос и стала загибать пальцы, считая годы с 1970 до 1985-го. – Октябрь 1970 года, заключила она.

– И что?

– А то, что твоя мама играла роль в этой пьесе в Хартфорде, а не в Нью-Йорке! Я не специалист по беременности, но думаю, это было примерно то самое время, когда она залетела с тобой.

Лицо Тары, раскрасневшееся от волнения, блестело в тусклом свете лампочки.

– Не имеет значения. – Реджи взяла у Тары программку и положила ее обратно. – Я уверена, что, кем бы он ни был, он даже не знает о моем существовании. Единственный человек, кто знает, кем был мой отец, – это моя мама, а она пропала. Мы можем сколько угодно играть в полицейских и разбойников и искать улики, но от этого ничего не изменится. Мы не можем спасти ее, Тара. Никто не может. Все это глупая, бесполезная трата времени!

Реджи повесила голову и заплакала, хотя и ненавидела себя за это. Она была ребенком и трусихой, и теперь Тара знала об этом, но Реджи даже не беспокоилась.

– Эй, – прошептала Тара и положила руку на спину Реджи. – Я знаю, каково тебе сейчас.

– Чушь собачья! – прошипела Реджи. Она приподняла голову и поглядела на их отражения в зеркале. Девчонка с худым лицом, больше похожая на парня. Она забыла надеть фальшивое ухо, и с новой короткой прической отсутствие уха бросалось в глаза, отчего она выглядела уродливо перекошенной. А Тара… Тара выглядела как прекрасная актриса, только что со съемочной площадки кинофильма о вампирах.

– Иногда нам достается слишком сильно, понимаешь? – сказала Тара. – Все эти проклятые мысли, которые кружатся в голове и не дают покоя. Люди пытаются говорить со мной, но они как будто находятся под водой и понятия не имеют, о чем речь. Я слышу голоса мертвых женщин, которые шепчут мне, а потом моя мать вопит, чтобы я убралась у себя в комнате, и говорит, что если бы я не была такой тупой и ленивой, то отец никогда бы не бросил нас. – У Тары задрожал подбородок, но она села и выпрямила спину, оказавшись еще ближе. Когда она снова заговорила, ее голос был тихим и спокойным. – Иногда мне кажется, что я взорвусь, если не смогу замедлить все эти мысли и голоса, удержать их под контролем.

Реджи смотрела на себя в зеркало, хлюпая носом; слезы и сопли капали с ее лица.

– Но я узнала секрет, – с проказливой улыбкой продолжала Тара. – Я могу остановить их прямо сейчас. Мы обе можем.

Реджи уселась перед зеркалом и посмотрела, как Тара запустила руку в свою черную сумочку и достала серебристую шкатулку, где хранилось бритвенное лезвие, завернутое в ткань, словно крошечный подарок. Тара протянула шкатулку подруге и выжидающе посмотрела на нее.

Реджи взяла бритву и быстро закатала штанину тренировочных брюк. Потом она остановилась и посмотрела на Тару.

– Это так хорошо, – сказала Тара и наклонилась вперед. Она немного дрожала, глядя на чистую кожу на икре Реджи. Тара выглядела такой поразительной, такой бледной и сияющей, словно ее собственная кожа была соткана из лунного света.

– Сделай это сама, – предложила Реджи и протянула бритву. Тара благодарно вздохнула, словно маленькая девочка, только что получившая желанный подарок на Рождество.

Она взяла бритву и поднесла лезвие к коже Реджи, драматически затягивая последний момент. Дыхание Тары участилось и стало неровным. Она медленно опустила лезвие, лаская кожу, а не прорывая ее.

– Пожалуйста, – попросила Реджи, и Тара резко вонзила бритву, заставив подругу вскрикнуть. Потом Тара издала мычащий звук и прикоснулась пальцем к раскрытому порезу, отчего Реджи болезненно поморщилась. Порез был глубоким и кровоточил сильнее, чем маленькие пробные ранки, нанесенные Реджи. Она позволила боли волной нахлынуть на себя и как будто слилась с ней.

Больше не было Нептуна, не было пропавшей матери, не было Чарли и Лорен или жуткой комнатушки в мотеле «У аэропорта».

Осталась лишь сама Реджи и Тара, чьи пальцы были липкими от ее крови; теперь обе чувствовали себя неуязвимыми.

22 октября 2010 года. Брайтон-Фоллс, штат Коннектикут

– Вот черт! – воскликнула Реджи, когда лезвие канцелярского ножа впилось в кончик ее большого пальца. Кровь пролилась на кусок гипсокартона, который резала Реджи, и создала нечто вроде теста Роршаха, который сначала был похож на божью коровку, а потом, когда кровь расползлась дальше, стал напоминать омара. На долю секунды Реджи вернулась в свое старое тело и позволила себе получить извращенное наслаждение от боли, раствориться в ней с мыслью о том, что это сделает ее более могущественной.