Вам вреден кокаин, мистер Холмс

Нельзя сказать, что мысль эта была из приятных, однако не так-то просто выкинуть ее из головы, раз уж она высказана. Разве снежные лавины не сходят из-за шума? А наш поезд несся среди этих чутких созданий с ужасающим грохотом. Что, если он послужит тем толчком, который похоронит нас?

— Право, Ватсон, не стоит предаваться таким мрачным мыслям.

Я посмотрел на своего спутника, вытряхивавшего спичку из коробка. Не было нужды спрашивать его, как он догадался, о чем я думаю. Я легко мог бы повторить цепь его рассуждений.

— Стоит только взглянуть туда, — он проследил за моим взглядом. — Как ничтожно выглядят все наши делишки по сравнению с творением природы, разве не так? — спросил он грустно. — Представьте, что с нами в поезде путешествует дюжина-другая гениев, каждый обладает неповторимым даром и способен оказать человечеству неоценимые услуги, — и все же стоит Творцу шевельнуть пальцем, как эти снежные шапки обрушатся на нас. Что тогда станет с человечеством, а, Ватсон? Я спрашиваю вас: к чему все это приведет?

По-видимому, он пребывал в подавленном состоянии духа, что случалось с ним и раньше. Со стремительностью снежной лавины, о которой он говорил, Холмс все глубже и глубже уходил в себя, а я ничего не мог сделать, чтобы остановить его.

— Вместо одних гениев, конечно, родятся другие, — ответил я без затей.

— Ах, Ватсон, — ответил он, покачав головой. — Милый, добрый Ватсон, вы, кажется, единственная твердыня во Вселенной, способная устоять перед любой лавиной.

Я взглянул на него, с трудом сдерживая слезы.

— Простите меня. — Он вскочил и, взяв красный саквояж, вышел. Один-единственный раз я испытал от этого облегчение. Наркотик улучшит его настроение. По иронии судьбы я почувствовал и свою зависимость от этого зелья и должен буду мириться с этим до тех пор, пока не перепоручу Холмса заботам опытного венского врача.

Вскоре посте того, как Холмс вернулся, дверь нашего купе открыл высокий огненно-рыжий англичанин и, ни к кому, собственно, не обращаясь, пробормотал, не будем ли мы возражать против того, что он проедет с нами до Линца. По его словам, он сел в поезд в Зальцбурге, однако, пока он был в вагоне-ресторане, все места оказались заняты. Холмс пригласил его сесть ленивым движением руки и больше не проявил к нему никакого интереса. Мне ничего не оставалось, как попытаться завязать разговор. Мой собеседник отвечал туманно и односложно.

— Я путешествовал по Тиролю, — сказал он в ответ на мой вопрос. Холмс приоткрыл глаза.

— По Тиролю? Не может быть! — возразил он. — Разве наклейка на вашем багаже не свидетельствует, что вы только что вернулись из Руритании?

Долговязый англичанин, став почти таким же бледным, как Холмс, вскочил и, забрав вещи, сказал, что пойдет чего-нибудь выпить.

— Какая жалость, — вздохнул я после его ухода. — Мне так хотелось расспросить его о коронации.

— Господину Рассендилу не очень-то хотелось говорить на эту тему, иначе бы он оставил свои пожитки здесь, а не потащил бы их с собой в бар. Теперь ему не придется возвращаться.

— Какая у него замечательная шевелюра! Он бы немедленно стал членом Союза рыжих, а, Холмс[16]?

— Вне всякого сомнения, — ответил Холмс сухо.

— Так вы говорите, его зовут Рассендил? Я не рассмотрел наклейку на багаже как следует.

— Я тоже.

— Тогда как же, позвольте вас спросить, вам удалось… — начал было я, но Холмс перебил меня, коротко рассмеявшись и махнув рукой.

— Никакой тайны в этом нет, — ответил он. — Я просто узнал его. Это младший брат лорда Бурлсдона[17]. Я болтал с ним как-то на приеме у лорда Топема. Он из породы вечных неудачников, — заключил Холмс, вдруг потеряв всякий интерес к предмету разговора под действием наркотика.

Было уже темно, когда мы прибыли в Линц и вывели Тоби прогуляться по платформе. К тому времени Холмс убедился в том, что Мориарти проделал весь путь до Вены (хотя и не мог предположить, с какой целью), поэтому его не удивило, что собаку не привлек ни один из запахов на станции.

Мы вернулись в поезд и проспали до Вены, куда прибыли ранним утром.

В который уже раз за время путешествия мы побрились, переоделись, правда, на этот раз испытывая скрытое волнение от мысли, что наше приключение вот-вот продолжится, стоит только Тоби выйти на перрон и понюхать, не пахнет ли где ванильной эссенцией.

Наконец, час настал. Скрестив пальцы на счастье, мы с Холмсом вышли из поезда с вещами, ведя Тоби на поводке. Медленно мы прошли вдоль всего поезда, оставался всего-навсего один вагон, а Тоби все еще не подавал ни малейшего знака, который мог бы нас обнадежить. Когда мы приблизились к проходу на вокзал, у Холмса вытянулось лицо.

Вдруг песик остановился как вкопанный, потом рванулся вперед, сделал шаг-другой и почти вспахал носом слой сажи на земле, победно виляя хвостиком.

— Он взял след! — воскликнули мы в один голос. Так оно и было на самом деле. Довольно ворча и повизгивая, Тоби развернулся и быстро направился к проходу.