Вампир из Трансильвании (СИ)

По возвращении учёба быстро потеряла былую притягательность, заставляя посещать универ на автопилоте. Я стала меньше разговаривать с окружающими, отпугивая от себя новых подруг мрачным видом и настораживая маму с папой. В итоге они всерьёз предложили посещать психолога.

Жизнь теряла былые краски, всё больше затягивая в странный мир Письма. Больше я не могла думать ни о чём другом.

Угроза, заключённая в письме, похоже, говорила, что Саша не собиралась оставлять Влада одного не только в тот день, когда был написан постскриптум.

Саша из письма будто сделала выбор за нас обеих и, несмотря на то, что я ничего не понимала и совершенно никого не помнила, я не могла выбросить этот крошечный кусочек из собственной жизни, не могла его игнорировать.

Не могла сделать то, чего не хотела Саша. А Саша не хотела ничего забывать. Чего бы нам это не стоило.

Как только я пыталась вернуть жизнь в нормальное русло, как кошмары становились невыносимыми. Я поняла, что медленно схожу с ума, что всё больше теряю ощущение реальности и не вижу смысла в происходящем вокруг, если это не имеет отношения к Письму.

Наконец я стала рассматривать собственные фотографии, сделанные в Трансильвании, пока не запомнила их наизусть, так же, как и письмо.

Сразу узнав все места, будь то Бран, развалины Поэнарь, Брашов и Сигишоара, я поняла, что многих мест, которые я собиралась посетить и которые посетила — как полагала я до того, как задумалась над происходившим всерьёз, попросту не было на снимках — ни одной плохенькой фотографии.

Эти новые странности логично вплелись в канву остальных небывалых приключений. Я заметила, что в последние дни отпуска — в том числе и тот судьбоносный день, когда она написала письмо себе самой, фотографии совсем отсутствуют.

Достав блокнот, я сверила планы и даты на фото. Кое-что совпадало. Некоторые места я посетила раньше или позже. Насчёт большинства других у меня имелись серьёзные сомнения.

Листая блокнот в один из вечеров, я подумала, что, наверное, могла бы завести дневник, чтобы выплеснуть накопившиеся мысли и дать бедной голове, собиравшейся развалиться на части, хотя бы немного отдыха. Только нужно было проследить за тем, чтобы мама не наткнулась на записи.

В детстве я попросту заклеивала страницы, складывая треугольником меж двух других страниц — так я могла быть уверена, что никто не посягнёт на мои маленькие тайны.

Я вдруг выпрямилась, начав внимательно листать свой импровизированный дневник путешествий — и даже не поверила, когда пальцы ощутили толстую страницу. Сердце забилось быстрее, когда я, взяв в руки ножницы, чтобы осторожно срезать край, освобождала новую подсказку. В том, что это была именно она, я не сомневалась.

Свет луны падал прямо сквозь раскрытое настежь окно, когда из старого блокнота я извлекла короткую записку. Всего лишь небольшой листок, на котором было несколько строк, написанных ровным красивым почерком:

Пара таблеток будет в самый раз. Никуда не выходи, я вернусь после двенадцати.

Влад.

Его действительно звали Влад. И это была его записка. Его почерк. Крошечное доказательство, спрятанное Сашей из письма, что её возлюбленный был так же реален, как и всё вокруг.

Ещё одна частица плоти, оживлявшей сумасшедшую историю. Или лучше сказать, ещё одна капля крови, найденная мной двумя месяцами спустя.

* * *

На следующий день я направлялась в Бухарест. Дорога промелькнула одним мгновеньем — я не заметила, как почти двести километров остались за спиной.

На ум пришёл давно составленный маршрут, который, несмотря на незначительность, я прекрасно помнила, когда планировала первый штурм Трансильвании.

Не помню, чтоб посетила хотя бы одно из этих мест. В голове кружилась странная мысль, будто я всё здесь знаю, но стоило постараться припомнить, как я шла вдоль улочек, рассматривала достопримечательности, попытаться докопаться до впечатлений, которые неминуемо оставлял тот или иной город, ничего не приходило на ум. Словно фильм, название которого я слышала так часто и знала о чём сюжет, что уже не помнила, смотрела я его и забыла, или всё собиралась посмотреть, так и не сделав этого.

Оставив машину в одном из переулков недалеко от старого города, я вышла наружу и пошла прямо. Просто прямо, куда глядели глаза.

Вокруг неторопливо тащились разморённые жарой туристы. В руках стаканчики с прохладительными, камеры уныло висят на шеях, сланцы и сандалии шаркают по мощёным улочкам.

Я двигалась среди них, чувствуя, как капли пота ползут по спине. Лёгкий до колена сарафан не спасал от жара, исходившего от прогретого камня. В горах солнце светило не меньше, но зелень вокруг впитывала его ослепительный свет, не давая добраться тому до земли и разогреть воздух до температуры доменной печи.

Очки на носу берегли глаза и скрывали рассеянный взгляд. Передо мной мелькали фигуры, но я их всё равно что не замечала.

«Если я увижу его, то всё равно не узнаю», — подумала я, позволяя взгляду окончательно рассеяться в пространстве.