Вампирский роман Клары Остерман

Трудно судить, чем бы это всё закончилось при другом раскладе. Но из темноты коридора, оттуда, где мы прошли ранее сами, вдруг появилась Сестра Марина.

– Пригнись! – шепнула она.

И Шелли на удивление сообразил быстрее, потянул меня на пол..

Вспыхнул огонь. Он пролетел стрелой в монстра, и тварь, вся покрытая шерстью, тут же загорелась. Подземелье сотрясло от визга. Крысы единым комом метнулись на доктора. Остерман бросился в сторону, на нас, и сзади из темноты кто-то напрыгнул на него, повалил. Раздался выстрел.

Свеча потухла.

И всё погрузилось во тьму, только всполохи мечущейся дико визжащей тени, пытавшейся потушить на себе пламя, ещё некоторое время виднелись в черноте.

Мне стыдно описывать это всё. Для героя Южной кампании, каким принято меня представлять, для сыскаря Первого отделения, я просто опозорился. Но никогда ни в горах, ни тем более в столице я не сталкивался ни с чем подобным.

Никогда ещё я не боялся не самой смерти, а того, кто её несёт.

Если кратко, то, когда свеча снова загорелась, в подземельях уже не было ни Остермана, ни того, третьего, кого мы так и не успели разглядеть.

Пахло горелой плотью. Мёртвый мутант лежал у стены, и его тело облепили крысы. Шелли пытался разогнать их, пристрелив парочку, но озлобившиеся твари начали прыгать ему на ноги.

– Не трогайте их, – воскликнула Сестра, хватая Шелли за локоть. – Уйдём, скорее уйдём отсюда.

– Но… вскрытие! Образец! – возмущался Шелли. – Это же…

– Там на улице ещё несколько таких. Их вскроете. Идёмте.

И тут она, обходя мутанта, заметила растерзанное тело своей Сестры.

Свеча в её руках задрожала. Она упала на колени.

– Ох, Создатель, – повторяла она, осеняя себя священным знамением. – Создатель, прости.

Я заставил себя собраться, подхватил старуху под локти.

– Это не ваша вина.

– Это я поставила её следить за пленником.

– Кто был этим пленником?

Пламя свечи выхватило из темноты её глаза. Они были сухими, ни следа слёз. Только сосредоточенная глубокая скорбь и ледяная ярость.

– Вы поверите мне, если я скажу?

– Я видел столько безумных вещей сегодня ночью, что готов поверить во что угодно.

Но её перебил Шелли:

– Вампир.

– Что?

Ох, я достаточно уже наслушался сказок в Великолесье о ведьмах, оборотнях, вештицах и прочей нечистой силе. Но вампир это что-то из современных романов про невинных трепещущих дев и кровожадных чудовищ.

– Вампир? – переспросил я снова, не получив ответа.

– Упырь, – мрачно произнесла Сестра.

– Вампир, – поправил её с какой-то вредной придирчивостью Шелли.

– Упырь, – сказала Сестра.

– А это вообще имеет какое-то значение?! – воскликнул я, едва не хватаясь за голову. – Вампир, упырь, да какая разница?! Вы понимаете, что это… этого не может существовать.

Сумеречная Сестра подняла голову, хмуро глядя на меня бледными старческими глазами. Золотые нити на её одежде блистали ярко, точно заклятия в пламени свечи.

– А то, что произошло во дворе, тоже не может существовать? – спросила она. – Вы же видели, на что мы способны.

– Это…

– Природное явление? – предложила она с нескрываемой издёвкой. – Сами-то верите?

– Нет. Я… мне просто тяжело это всё осознать и принять.

Не каждый день твой мир целиком и полностью меняется.

– Идёмте. – Сестра, пошатываясь, направилась в коридор. – Ни к чему здесь оставаться.

– А… этот вампир… и Остерман…

– Вряд ли мы их догоним, – помотала головой Сестра.

– Идём! – воскликнул Шелли, махнув мне рукой, и первым пошёл обратно по коридору, к пробитой в полу храма дыре. – Идём!

Сестра замешкалась, и доктор оглянулся.

– Ты тоже! – велел он ей.

Мы с Мариной переглянулись, но спорить не стали.

Когда мы выбрались наружу, на улицу уже вышли остальные Сёстры. Двор наполнился тревожным ропотом. Неподвижно лежали тела погибших людей и чудовищ. Погасло Незатухающее пламя в совиных чашах. Монастырь погрузился во тьму.

Вдалеке мне послышался девичий испуганный голос.

– Это Остерман?.. – я застыл на месте, напрягая слух.

– Остерман сбежал, – сердито процедила Сестра Марина. – Думаю, он уже далеко…

– Нет, я о Кларе…

Монахиня не успела ничего добавить, а я, как ни прислушивался, так и не разобрал ничего. Ночь наполнилась тревожными звуками. Ухали совы, кружа над крепостью монастыря, плакали Сёстры, прощаясь с погибшими, и стенали те, кому не посчастливилось умереть сразу.

Шелли, широко, точно цапля, шагая, поспешил к нашей избе, взлетел по ступеням и забарабанил в дверь.

– Открывайте, Фёдор Николаевич, – крикнул я Афанасьеву. – Это мы.

Профессор поднял засов. Он – бледный, перепуганный, но застёгнутый на все пуговички своего костюма, встретил нас с кочергой в руках. Видимо, планировал ей обороняться на случай, если мутанты всё же пролезут внутрь.

– Я всё сказать, – пробормотал Шелли. – Я показать. Я рассказать. Всё что знать. Почти, – повторял он, точно полоумный, взмахивая полами своего сюртука, словно огромная летучая мышь – крыльями.