Вампиры: Когда ночь сменяет ночь Книга 2 (СИ)

— Скажи мне ты, юный проповедник. Я согласилась на проклятие ради того, чтобы быть рядом с уже проклятым существом. Я не убиваю — не потому что мне жаль смертных, а потому что это даёт преимущества. Я причиняю людям меньше вреда, чем они подчас причиняют друг другу, и всё же мою душу опалило демоническое пламя, спасение для меня невозможно. Так на какой я стороне: добра или зла?

Демонёныш смотрел на меня, не мигая, и с рассудительностью, совершенно несвойственной его возрасту, заявил:

— Думаю, ты сама ещё не решила. Так же, как и я…

Прогремевший звон монастырского колокола заставил его вздрогнуть.

— Matins…[3]- едва слышно прошептал он и, не добавив больше ни слова, унёсся в начинавшую светлеть темноту.

Скорее всего реакция на этот сигнал была следствием недавней взбучки от брата Клеомена и запрета покидать свою комнату в ночное время. Быть застигнутым вне её пределов в этот ранний час означало бы дальнейшие неприятности. Но я не понимала мотивов демонёныша. Возможно, он и до моего появления имел обыкновение бродить по территории монастыря ночью, а чтение в библиотеке в предрассветные часы было его любимым занятием. Но, если он так меня боялся, зачем было тащиться сюда сейчас, зная, что столкнётся со мной лицом к лицу? Я была уверена, что он следил за мной, но с какой целью? Может, породивший его был всё же ближе к своему отпрыску, чем мы думали, и демонёнок действовал по его наущению? Или же маленькому отродью просто нравилось щекотать нервы, и встречи со мной были для него чем-то вроде экстрима… Наскоро убрав свитки, я закружилась в вихре. Нужно было утолить жажду. После меня ждала встреча с Акеми: сэннины наконец пробудились от спячки, и я очень надеялась, что Акеми удалось получить от них какую-то информацию.

[1] "Dom" от латинского "dominus" (господин), традиционное название монаха-бенидиктица.

[2] Генрих VIII Тюдор провёл церковную реформу в Англии в 1534–1539 гг. В результате король был провозглашён главой англиканской церкви, монастыри были закрыты, их имущество конфисковано, брытия изгнана.

[3] Matins (англ.) утреня — монастырская ночная литургия, заканчивается на рассвете.

* * *

мои надежды не оправдались, и виноват в этом был Лодовико. Уступив уговорам, Акеми позволила ему сопровождать себя, и Лодовико жестоко оскорбил мудрецов.

— Теперь они отказываются говорить, — призналась Акеми. — Должно пройти время, пока они забудут.

— Что нужно было сделать, чтобы настолько вывести их из себя? — набросилась я на Лодовико. — И это сейчас, когда нам так нужна их помощь!

— Вывести из себя? Их счастье, что не вышел из себя я! Это развратные сатиры, а не мудрецы. И mi amore ещё хотела отправиться к ним без сопровождения!..

Видимо, исчерпав запас подходящих для ситуации слов на английском, Лодовико завершил тираду страстными итальянскими ругательствами. Слегка сбитая с толку, я недоумевающе повернулась к Акеми. Та лишь пожала плечиком.

— Знаешь, почему сейчас они обитают в горах, а не в воздушном чертоге, как и положено мудрецам? — снова перешёл на английский Лодовико. — Они были изгнаны после того, как один из них сорвался со своей небесной колесницы, засмотревшись на водное отражение смертной девушки.

— Сэннины почитают женскую красоту, — согласилась Акеми. — Но их поведение всегда безупречно.

— Безупречно? Эти полусонные твари таращились на тебя даже сквозь опущенные веки!

— Я не одобряю твоей вспыльчивости, дорогой. И не нахожу оправдания грубости, которую ты позволил себе в общении с мудрыми.

— Ревновать к еле живым сонным старцам, — фыркнула я. — По-моему, это слишком даже для твоего темперамента.

Лодовико состроил желчную гримасу.

— Какие ещё старцы? Они юны, как зарождающийся день!

— Медитативный сон в пору, когда всё живое умирает прежде чем возродиться вновь, возвращает мудрецам молодость, — пояснила Акеми.

— Как змеи, меняющие кожу, — прошипел Лодовико. — Недаром обитают в пещере…

Укоризненно сверкнув на него глазами, Акеми обратилась ко мне:

— Прости, что не могу сообщить ничего полезного.

— Почему же нет? Ты могла бы, например, сообщить, где их найти. Обещаю, что меня во время визита к ним сопровождать никто не будет.

— А вот это глупо, — тут же вмешался Лодовико.

Акеми раздражённо тряхнула чёлкой.

— Нет, не могла бы. И не настаивай.

— Для чего тебе все эти тайны, Акеми? Собираешься забрать их с собой в небытие, куда, не исключено, все мы отправимся очень скоро? Я ведь спрашиваю не из любопытства…

— А меня, признаться, оно так и разбирает, — неожиданно перебил Лодовико. — Ты появляешься здесь раз за разом, когда тебе нужны сведения. Мы же не знаем о тебе ничего — даже имени того, кто тебя обратил. Ты молчишь о своих тайнах, так почему требуешь откровенности от других?

— Имя того, кто меня обратил, не поможет предотвратить апокалипсис.

— Всё дело в доверии. Почему мы должны верить тебе, если ты не готова верить нам?