Вампиры ночи

– Вот, это движение, – указывает он, когда главный танцор вращается в воздухе. Я наклоняюсь вперед, чтобы понаблюдать за разворачивающейся драмой, но снова чувствую руку Константина, его пальцы касаются моего платья в месте разреза. Цепляясь за него, он медленно тянет ткань вверх и разъединяет ее, а затем проводит рукой вдоль моего бедра.

Его взор все еще устремлен на сцену.

– Понадобятся годы, чтобы выполнить это движение идеально, – продолжает он. – Танцоры будут пробовать исполнить его снова и снова…

С каждым словом его пальцы делают маленькие шажки, поднимаясь все выше по моей ноге.

– …и снова, – шепчет он, дотягиваясь до моего нижнего белья и осторожно оттягивая его в сторону.

Ясно. Мы и правда делаем это. В Большом театре.

Напоминание Джексона о значении слова «приличие» мелькает в моей голове, но это не значит, что раньше я не делала ничего подобного на публике. Конечно, красный бархат и Чайковский намного лучше, чем последний ряд кинотеатра.

Жду. Его рука не двигается.

Константин продолжает наблюдать за танцорами, пока я наблюдаю за ним. Медленно, словно призрак, на его губах появляется улыбках, и мои ноги раздвигаются. В знак приглашения.

– Они будут практиковаться в прыжках бесконечно, – тихо проговаривает он. – Пока однажды не сделают все правильно. – На последнем слове его большой палец плотно проводит по кружеву моего нижнего белья, доказывая, что ему прекрасно известно, где находится мой клитор.

Я сдерживаю стон. Он ждет.

– Да? – произношу шепотом, поощряя его говорить дальше. Это все, что мне удается сказать. Слов больше не осталось.

– Балет – это мастер-класс по контролю. Каждое движение просчитывается, повторяется, отрабатывается до тех пор, пока танцор не будет на последнем издыхании… – С каждым нечестивым глаголом его палец делает еще одно движение по кружеву.

Между моих ног становится обжигающе жарко, будто виток спирали закручивается все туже и туже. Я раздвигаю ноги еще шире и смотрю, как поднимается и опускается его грудь, но он все еще смотрит на сцену.

– Соберись, – шепчет он. Я повинуюсь и смотрю на балерин. Их руки скрещены, ступни вытянуты, они на цыпочках бегают вдоль сцены, а мне интересно, скольких из них он уже трахнул. Я совершенно потеряла нить сюжета этой истории. Взор Константина пристально следит за балеринами, а его лицо остается серьезным и спокойным.

– Балет подразумевает знание пределов своего тела и умение останавливаться всегда до того момента, пока ты не зашел слишком далеко…

Темп музыки начинает нарастать, он осторожно отодвигает мое кружевное нижнее белье в сторону и кладет большой палец прямо на клитор. Я хочу продолжать разговор, но не могу. Все, что мне сейчас под силу, это смотреть на балерин. Их белые костюмы расплываются, как тающие снежинки. На сцену только что выскочил танцор в черные перьях. Этот плохой парень, Ротбарт, обманул принцессу. Мрачный и злой, мы должны ненавидеть его. Но когда он плавно передвигается по сцене, его мышцы напрягаются, и единственное, о чем я могу думать, – это о том, как Константин выглядел в танцевальной студии. Какой самоконтроль.

Его дыхание касается моей шеи.

– Я делал это с тобой во сне? – шепчет он, скользнув двумя пальцами внутрь меня.

Откуда ему известно о моем сне? Конечно. Он знал, какой эффект окажет на меня Вампирская кровь. Вот же урод!

У меня нет сил возмущаться, когда его пальцы проникают все глубже в меня.

– В твоем сне я так же касался тебя?

Закрывая глаза, вспоминаю нас двоих в его постели. Музыка нарастает, и он начинает быстрее двигаться внутри меня. До меня доносятся лишь звуки скрипок, пианино и гобоя, а поверх всего этого дыхание Константина, которое становится все глубже.

Мое платье собирается вокруг талии, и когда я снова открываю глаза, вид его руки, лежащей у меня между ног, двигающейся вверх и вниз, заставляет меня подниматься все выше. С каждым толчком зрение затуманивается, а ощущение усиливается.

Он наклоняется ближе ко мне, его губы касаются моей ключицы.

– В твоем сне я заставил тебя кончить? – протягивает Константин. – Или остановился, не завершив?..

Он замедляется, позволяя мне спуститься ниже. Я двигаю бедрами, не в силах удержаться, чтобы не опуститься на его руку.

– Контролируй себя, Саския, – отчитывает меня Константин. – Сдерживайся.

Я стараюсь делать так, как он говорит, но с каждым его нежным нашептыванием мне становится все сложнее.

Губы Константина касаются моего уха, он облизывает его по краю, но рука не останавливается. Его рассчитанные движения с каждым толчком превращаются из дразнящих в жадные, из нежных в ненасытные. Боже, он хорош.

– Сейчас, – шепчет Константин.

Мне не хочется ему повиноваться. Хочу быть капризной, хочу продолжения.

Но не могу.

Я полностью расслабляюсь, и все тело содрогается. Мои бедра удерживают его руку на месте, когда наслаждение волна за волной обрушивается на меня. Включается свет. Все становится ярким, и я резко открываю глаза.