Несмотря на сильное возбуждение — отчасти от ужаса, отчасти из желания и благодарности, что мне ответят взаимностью, от охватившей меня странной радости, — я не смогла ответить на прощальный поцелуй Эми. Но я не отстранилась — еще один моральный компромисс. Ее губы мягко накрыли мои. Я практически утонула в ее пышном теле. Я удерживала контакт сколько могла, вытянув из нее столько энергии, что к концу меня трясло и подгибались колени. Эми робко улыбнулась и прошептала:
— Позвони мне.
Когда я уходила, я слышала, что Фиби проснулась и зовет ее.
Больше я ее не видела, и теперь никогда уже не увижу.
Когда я вышла из сауны и улеглась лицом вниз на массажный стол, предоставив свое распаренное тело умелым рукам Бонды, я спросила:
— А где ее дочь?
Я надеялась, что мне не придется задавать этот вопрос, но думаю, что он был неизбежен.
— Фиби, — добавила я, очень довольная тем, что помню имя. — Где Фиби?
— У меня.
Пальцы, а затем локоть Бонды нашли то нежное место иод моей левой лопаткой, и она нажала. Сквозь утонченную боль я надеялась, что не забираю нечаянно ее энергию; я хотела, чтобы мой личный тренер и массажист оставался сильным и собранным. Когда узел мышц начал расслабляться и по телу растеклось тепло, я выдохнула:
— Ты будешь ее растить?
— Я ее крестная мать и опекун. Так написано в завещании Эми.
Массаж получился хуже обычного: мысли Бонды бродили где-то далеко, да и мои тоже. Все мои разнообразные боли — грудь, ягодицы, поясница, ноги, — казалось, умножились и стали более стойкими. Я думала об Эми, о Кит и Дениз. И я все время возвращалась к Фиби, чья бессознательная воля к жизни должна быть невообразимо сильной.
— Ладно, — сказала через какое-то время Вонда — как мне почудилось, довольно равнодушно. — Повернись на спину.
Я не стала прикрывать свою красивую грудь простыней. Бонда и бровью не повела. Ее пальцы слегка тряслись от усилия, с которым она массировала мне шею и голову, и напряжение и усталость отступали, но я чувствовала, что Бонда устала скорее от веса моей головы, чем от стараний. И массаж закончился слишком быстро.
— Вот и все, Мэйдисон.
Еще несколько минут я лежала на столе, ощущая возмущение и панику оттого, что не чувствовала себя ни расслабленной, ни гибкой. Я хорошо ей платила. Она должна была лучше работать надо мной.
— Теперь, когда я вдруг стала матерью, — непринужденно произнесла Вонда, будто мы говорили о погоде, — я больше не буду здесь работать. Мы проживем и так, и я нужна Фиби. Она только что потеряла мать.
Оглушенная новостями, я сумела выдавить только:
— Когда ты увольняешься?
— Сегодня последний день. Ты — мой последний клиент.
Такого я допустить не могла. Вонда была молодой, полной жизни женщиной; она могла много мне дать. Я приподнялась на локте и сказала:
— Я буду скучать по тебе.
— Спасибо. Я тоже буду скучать по этому месту. Немного.
— Надеюсь, что мы продолжим общаться.
Наступила пауза, и я ожидала, что она либо пропустит мое предложение мимо ушей, либо ответит «надо будет как-нибудь встретиться», что само по себе является отказом. В любом случае я была готова настаивать. Но, к моему приятному удивлению, Вонда застенчиво взглянула на меня и сказала:
— Мне бы очень этого хотелось.
— Давай пообедаем вместе. Завтра, — с колотящимся сердцем предложила я, — Я знаю чудесный ресторан, «Шэрон». Давай встретимся там.
— Отлично, — закивала Бонда. — Я договорюсь, чтобы ясли оставили Фиби еще на полдня.
— Не надо!
Вонда удивленно приподняла брови, и я поспешила умерить пыл. Скрыть, как сильно мне хотелось дотронуться до этой маленькой девочки, подержать ее на руках и поцеловать, погладить нежную младенческую кожу и напитать себя этой чистой новой энергией.
— Не надо, — повторила я, с усилием перейдя на спокойный тон. — Мне бы очень хотелось ее увидеть. Пожалуйста. Возьми ее с собой.
ЭЛИЗАБЕТ МАССИ
Навсегда, аминь