Вампиры тут беспризорные

— Каков наглец. — восхитилась Рионалина, — Учись, сын! Вот такая хватка, харизма и хитрость должны быть у правителя! — дракон поджал губы, чтоб не рассмеяться. Была б у Кифена хватка, хитрость и харизма, то удержался б вампир на месте графа. Но переселенцу недоставало мозгов, поэтому все эти восхваляемые матерью качества были абсолютно бесполезны.

— Ага, только вот благоразумие и голова на плечах тоже не помешают. — фыркнул дракон.

— Кифен, я хочу получить полный список того, что ты можешь изготовить. Пришлешь в течение недели, и я достану для тебя документ о квалификации алхимика-зельевара восьмой ступени. — попаданец чуть чаем не подавился, когда услышал предложение Рионалины. Неужто она так легко закроет глаза на нарушение закона? Ещё и поспособствует его преступлению?

— Но я ведь лишь седьмой. — дохло возразил вампир в полном замешательстве. Это где вообще видано, чтоб родственники короля покрывали подобное?

Так и рушатся империи, да? Правду говорят, все кругом уже давно прогнило золотом богачей!

И Степан почему-то вместо того, чтоб ощутить прилив радости, лить растерянно улыбался, с горечью опустив глаза. Что за страна это такая, если виновен ты или нет — решают связи? Как можно беззаботно жить в мире, где понятия добра и зла созданы лишь для слабаков, для тех, кто должен подчиняться сильным?

Вампиру было неприятно. Он понимал, что ему оказана огромная милость, но на душе стало муторно.

— Это на вырост. — улыбнулась Рионалина, радуясь, что у ее сына есть такой хороший товарищ. Все же умел Керналион выбирать талантливых людей, этого у него отнять.

Чего только стоит лорд Сабиан, которого сын притащил из трущоб. Теперь тот сирота-беспризорник один из самых сильных магов страны.

Мать герцога покачала головой, вечно Керналион тащит в дом каких-то беспризорников: то котенка, то детеныша монстра, потом Сабиана своего приволок, а теперь вот целого вампира.

Глава 42 Для тех, кто спит в одних трусах

Есть люди, которые любят спать голыми. Степан не любил, впрочем, даже если бы в нем проснулось желание нового, ледяная промерзшая комната ко сну голышом не располагала. Поэтому сперва вампир подумал, что ему просто сниться какой-то неправильный сон, приправленный больной фантазией и едким чувством одиночества.

Но ледяные тонкие пальцы на коже ощущались слишком ярко, а то, как медленно сползали пижамные штаны — слишком правдоподобно.

Первая мысль, которая пришла в голову попаданцу — Веце опять затеял очередную безумную дичь. Например, какой-нибудь ритуал, где нужны пижамные штаны.

Второй мыслью стала Маниэр, которая решила не ждать свадьбы и первой брачной ночи и взять дело в свои руки.

Третьей мысли не было, потому что с него уже настойчиво стягивали белье, и ни Веце, ни Маниэр на подобное б в здравом уме не пошли. Веце бы просто попросил трусы (и вообще, у полукровки и своих предостаточно, зачем ему чужие?), а Маниэр спросила бы разрешения. Или хотя бы поставила перед фактом, заявив что будет так, как она решила.

И когда ледяная ладонь схватила вампира за задницу, Степан пожалел, что не любит спать на спине, потому что сердце ушло в пятки. Вот что чувствуют женщины, когда до них домогаются?

С четвертой мыслью, пронесшейся словно метеорит, попаданец понял, что все это не сон. И резко распахнул красные глаза, неглядя оттолкнув маньяка, посягнувшего на… нет, Степан совершенно не хотел думать, на что там собирались посягнуть. Нет-нет-нет.

Маньяк-извращенец упал с кровати и замешкался, этих секунд хватило, чтоб вампир натянул сползшие трусы обратно и зажег свет магией.

Стоило разглядеть преступника, как попаданец разъярённо оскалился, грозно прорычав на весь дом:

— Веце, немедленно иди сюда!

Аламия испуганно таращилась на вампира, прикрывая слишком уж тонкую для этой зимы ночнушку простынею. Она думала, что хозяин Веце — полукровка. Так откуда здесь взялся вампир⁈

Веце неловко ввалился в комнату, перед этим врезавшись в косяк. Потер ушибленную скулу и проморгался, фокусируя ещё сонный взгляд.

— Зачем так орать посреди ночи? — начал было Веце, а потом глаза наткнулись на странно раздетого хозяина, смятую постель и… Аламию, — О н-нет, откуда в нашем доме вампир?

Первой мыслью стало, что его невеста опять рискнула погреть ноги хозяина, а господин спал без иллюзии и… а почему хозяин в одних трусах? И зачем Аламия одела ночнушку, которую Веце подарил ей в честь помолвки?

— Веце, мы ведь с тобой уже договаривались об этом. — прошипел вампир, не скрывая злости, — Я позволил пустить твою девушку в свой дом, позволил ей есть наш хлеб, дал денег, чтоб у вас была одежда и удобная кровать. Но я ведь предупреждал не пересекать черту.

А у Веце на лице почему-то дрожала улыбка и слезы наворачивались.

— В-вы можете сделать ее своей наложницей, господин? — спросил полукровка, опускаясь на колени.

Мысль о том, что Аламия сознательно пошла на такое, рвала сердце на части.

Мысль, что он может никогда больше не увидеть ее — душила.

Осознание, что он был ей не нужен, и вся ее любовь лишь красивая ложь, в которую он поверил — убивало.