Вампиры тут голодные

А у Маниэр останется то, о чем она будет всю жизнь сожалеть. И огромная дыра в сердце.

Доллир отпустил их, и они в болезненной тишине отправились домой.

Маниэр горько подумала, что больше у нее нет дома — теперь замок снова казался до ужаса чужим.

Она не разговаривала. Молчала, не обращая внимание на идиота Веце, не замечая Кифена, не думала ни о чем.

Просто внутри стало до ужаса пусто. В эту звенящую пустоту погрузился и ее разум. Маниэр никогда особо не считала свою жизнь удачной или благополучной, но теперь не радовало уже ничего.

Целые сутки она провела в пришибленном трансе.

Степану было больно на нее смотреть, но и помочь он ничем не мог. Граф боялся, что даст Маниэр ложную надежду, потому продолжал бездействовать, молча наблюдая и мучаясь.

Но Веце бояться было нечего — как сказал бы попаданец в другой ситуации, пацан окончательно поехал кукухой.

Полукровку такая Маниэр бесила не меньше обычной — грустную и несчастную вампиршу было жалко, а испытывать жалость к своему заклятому врагу оказалось как-то неприятно.

И он выбесил её. Вывел настолько, что она вернулась в реальность и сломала Веце только-только сросшуюся руку.

После этого жалеть Маниэр он больше не мог. Слишком уж дорого ему обошелся прошлый раз. А Веце, он вы знаете какой — меркантильный.

Девушка ругалась, поливала полукровку отборными матами, такими, которые прежде и не осмелилась бы произнести, и ее отпускало. От грязного сквернословия становилось легче, а почти поросячий визг Веце немыслимым образом вернул ее тягу к жизни.

Полукровка бы никому и ни за что не признался, что ему было весело.

И капец как больно, это да.

Маниэр вновь загорелась духом борьбы и возвратилась на свой прошлый путь, печально названный Степаном “вижу цель, не вижу препятствий”.

И граф был на грани того, чтоб начать истерично смеяться.

Говорите, она искусно соблазняла его до этого?

Забудьте. То, видимо, была разминка.

Неизвестно, где она научилась такому, учитывая строгие порядки и довольно суровое отношение к женской распущенности.

В клане, кажется, вообще введена казнь за торговлю своим телом, неверность мужу и потерю невинности до брака.

Просто… ааа, Маниэр из тихой и скромной превратилась в очаровательную развратницу. И это стало настоящим испытанием для графа.

Это было не какое-нибудь там глубокое декольте или просто коротенькая юбка.

Это нельзя передать простыми словами, это надо видеть. Но Степан не даст посмотреть, потому что ревнует, посему обрисуем картину общими понятиями.

Вы знаете значение слова разврат? Не что-нибудь заезженно пошлое, а такое… одного взгляда хватит, чтоб сказать: “Батюшки, как горячо”, и загадочно улыбнуться.

И именно в такую развратницу преобразилась девушка.

В развратницу настолько искусную, настолько хитрую, что поплыл даже Веце, совсем недавно желавший ей где-нибудь сдохнуть.

А Маниэр, наивная влюбленная Маниэр верила, надеялась: вот теперь-то граф изменит свое решение! Передумает и позволит ей остаться рядом!

Но время не просто поджимало — его почти не было. И Степана, в отличие от Маниэр, это безмерно утешало и давало сил держаться.

Вампиры словно играли в догонялки: он убегал, она догоняла.

И да, Степан понятия не имеет, где она достала косметику, но с того момента нападки на тело графа стали еще напористей.

И попаданец не понимал этого: Маниэр очень нежная и застенчивая девушка, но зачем же она так ломает себя, пересиливает и отчаянно пытается ему понравиться? Неужели не знает, как хороша? Зачем она так с собой, с ним?

— Маниэр, пожалуйста, прекрати. — сдавленно хрипнул граф, отцепляя ее руки от своей рубашки.

— Вам не нравится? — она игриво блеснула глазами и переплела их пальцы, но он слышал, как мелко дрожит ее голос, видел, как ее трясет. Она боится. — Почему бы просто не сдаться? — она поднесла их сцепленные руки к губам и начала нежно выцеловывать его пальцы, не отрывая взгляда от его лица.

У попаданца дернулся глаз. Нет, нет, держись Степан, ты сможешь.

— Я уже сказал. Я не буду с тобой спать. — он расцепил их руки и практически отскочил в сторону, нервно застегивая пуговицы. И когда она только успела расстегнуть его рубашку? Наверно в тот момент, когда он засмотрелся на ее губы.

— Да. А я сказала, что добьюсь своего. — она упрямо тряхнула головой, и волосы роскошной волной взметнулись в воздух.

— Маниэр, даже если вдруг… между нами что-то произойдет, это ничего не изменит. Совершенно ничего. — твердо повторил граф, прекрасно зная, что нет, изменит.

— Может быть, для вас оно действительно так. — она мягко улыбнулась. Ничего страшного, если она любит сильнее. И не смертельно, если это важно только для нее. Она все поймет, все простит.

— Оно так для нас обоих. Тебе ведь будет хуже, случить оно. — резко оборвал ее Степан, отворачиваясь. Маниэр его не слышала, не понимала, и граф уже отчаялся в своей попытке достучаться до нее.