Вампитеры, фома и гранфаллоны

Там, в Биафре, я видел пьесу, выражавшую состояние духа защитников страны в последние дни ее существования. Действие происходило в древние времена, в доме врача. Луны не было видно несколько месяцев, и урожай погиб. Есть стало нечего. Люди принесли жертву богине плодородия, но жертва была отвергнута. Богиня объяснила причину: люди недостаточно бескорыстны и храбры.

Перед началом спектакля на древней маримбе сыграли национальный гимн. Похоже, такие же инструменты в свое время звучали при дворе биафрских королей. Чернокожий человек, игравший на маримбе, был обнажен по пояс и сидел на сцене на корточках. Он был композитором. Кроме того, у него была степень доктора Лондонской школы экономики.

Такое вот племя!

В Биафру я отправился с еще одним романистом, моим старым приятелем Вэнсом Бурджейли, а также с мисс Мириам Рейк, которая являлась нашим гидом. Мисс Рейк была главой комитета в защиту Биафры, который уже отправил в страну несколько американских писателей. Она оплачивала нашу поездку.

Впервые я встретил ее в аэропорту Кеннеди, мы должны были вместе лететь в Париж. Был канун Нового года. Я угостил мисс Рейк бокалом шампанского, хотя она и возражала, заявив, что за это должен заплатить комитет. Оказалось, что у нее докторская степень по английской литературе, она была также пианисткой. Ее отец Теодор Рейк, знаменитый психоаналитик, умер за три дня до нашей встречи.

Я сказал Мириам, как мне жаль, что он умер, и как мне понравилась в свое время одна из его книг «Слушать третьим ухом».

Теодор Рейк был тихим добрым евреем, успевшим вовремя уехать из Австрии. Еще одна его знаменитая книга – «Мазохизм и современный человек».

Я попросил Мириам подробнее рассказать о комитете, бенефициаром которого я являлся, и она призналась, что весь ее комитет – это один человек, она сама. Это была высокая, красивая женщина тридцати двух лет. Мириам объяснила, что образовала комитет, потому что ее начинало тошнить от прочих организаций, которые помогали Биафре. В этих организациях состояли множество людей, совершавших в свое время различные гнусности. И теперь они хотят лицемерно прикрыть свою вину якобы добрыми делами. Что касается Мириам, то ее вдохновляет величие народа Биафры, а не то ужасающее положение, в каком он оказался.

Она надеялась, что биафрианцы получат от кого-нибудь много оружия – последние модели машин для убийства.

В Биафру она ехала третий раз за год. Ничего не боялась.

Вот это комитет!

Я восхищаюсь этой женщиной, хотя и не питаю к ней особой признательности за то, что она дала мне возможность съездить в Биафру. Это как посетить Освенцим, где еще горят печи. Теперь мне все время не по себе. И, насколько у меня это получится, я всегда буду смотреть на Мириам как на пример для подражания. Но я не собираюсь ввергать своих читателей в обильные слезы по поводу массовой смерти невинных чернокожих детишек, по поводу насилия, сцен мародерства, убийства и прочего. Лучше я расскажу о достойной восхищения нации, которая прожила на свете менее трех лет. De mortuis nil nisi bonum. О мертвых – либо ничего, либо только хорошее.

Я спросил биафрианца, сколько успела прожить их нация. «Три Рождества, – ответил он. – И еще немного». Он не был голодным ребенком. Он был голодным взрослым. Напоминал живой скелет, но держался как настоящий мужчина.

Мы с Мириам подхватили в Париже Вэнса Бурджейли и полетели в Габон, откуда отправились в Биафру. Единственный способ добраться до Биафры – по воздуху, причем ночью. В конце салона было только восемь свободных пассажирских мест. Все остальное пространство самолета было заполнено мешками с провизией. Еда была из Америки. Мы летели над водой, внизу находились русские траулеры. Они отслеживали каждый самолет, направлявшийся в Биафру.

Русские сделали много хорошего: дали нигерийцам бомбардировщики Илюшина, «МиГи» и тяжелую артиллерию. Англичане тоже снабжали нигерийцев артиллерией, а также советниками, танками, бронетранспортерами, пулеметами, минометами и прочими необходимыми вещами, включая боеприпасы.

Америка поддерживала нейтралитет.

Когда мы приблизились к единственному сохранившемуся аэродрому в Биафре, в который было превращено шоссе, по его обочинам зажглись огни, напоминавшие светлячков. Аэродром был засекречен.

Самолет коснулся поверхности шоссе, и огни по его краям моментально погасли, зато пилоты включили носовые прожекторы. Самолет замедлил бег, свернул в сторону с посадочной полосы, прожекторы погасли, и все опять погрузилось в кромешную темноту.

В толпе, окружившей самолет, были видны только два белых лица. Одно принадлежало священнику церкви Святого Духа, второе – врачу из французского «Красного Креста». Врач руководил госпиталем для детей, страдавших квашиоркором, – тяжелой формой дистрофии, вызванной недостатком белка.

Священник.

Врач.