Вампокалипсис: Третья кровь

Он тем временем пристально оглядел вешалку, полку для головных уборов выше ряда аккуратных крючков, заглянул в небольшой комод, но не нашел ничего похожего на ту вещь, о которой думал.

– Что ты там делаешь? – спросила Вера из кухни.

– Сейчас, – Стас открыл дверцу коридорного шкафа, где висела одежда, ожидавшая прихода своего сезона. Его взгляд сразу остановился на темно-зеленом шелковом платке, перекинутом через плечо легкого осеннего пальто. Оно.

– Но знаешь, что странно? – продолжала Вера. – Я дважды общалась с их директором, вчера днем в офисе и сегодня утром по телефону, и мне показалось, что я говорила с двумя совершенно разными людьми.

– Правда? – Стас вернулся в кухню, сворачивая платок в длинную узкую полоску. – Иногда такое случается, когда впервые говоришь по телефону с малознакомыми людьми. Со мной это бывало много раз.

– Понимаешь, тут дело совершенно в другом, у меня возникло чувство, будто… а это зачем? – она указала на платок в руках Стаса.

– Так… – улыбнулся он, медленно заходя Вере за спину. – Просто возникла одна идея, не отвлекайся. И что же тебя смутило в том телефонном разговоре?

– Ну, этот директор… Альберт Рубинштейн, он словно… – Вера запнулась, когда Стас перебросил сложенный в узкую полоску платок ей через голову, а затем поднял на глаза и осторожно завязал концы на затылке.

– Так что же с ним не так?

– С ним… Кстати, попробуй угадать название этой компании. Если тебе это удастся меньше чем за тысячу попыток, я превращусь в Золотую рыбку и выполню три твоих любых желания.

– Думаю, у меня желаний гораздо больше, – Стас начал медленно снимать с Веры пиджак. – И страшно подумать, сколько их станет сейчас.

– Тогда… я сдаюсь. "Новый свет". Как тебе такое?

– Невероятно… – закончив с пиджаком, Стас развернул Веру к себе лицом и стал одну за другой расстегивать пуговицы на ее блузке. – Просто невероятно…

Марк Рубан (Львов, Левандовка)

Громкий настойчивый стук в дверь раздался в тот самый момент, когда Марк решил отправиться спать. Это произошло в четверть первого ночи (он машинально глянул на часы в углу кухонного стола); завтра его дежурство, и это означало подъем в семь утра, так что подобные неожиданности совершенно не вписывались в планы Марка.

Направляясь к двери, он уже в который раз подумал о сбитой машиной старухе недалеко от его стоянки в прошлую смену. Перед тем как ступить на проезжую часть, та долго топталась у бровки тротуара, древняя и сухая, будто согнутая годами и грехами фурия; ее голова беспрестанно моталась из стороны в сторону от нервного тика, словно она все отрицает на Страшном суде. Именно ее долгое стояние на тротуаре и привлекло внимание Марка. А затем старуха шагнула. Прямо под колеса огромного, как танк, черного джипа. Марк был уверен, что она сделала это намеренно.

Он остановился у порога и прислушался, надеясь, что какой-нибудь забулдыга просто ошибся дверью, как уже не раз случалось раньше, когда сосед сверху или кто-то из его дружков забывали подняться по лестнице. Обычно Марк не тратил силы на объяснения, а сразу давал направляющий пинок в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Как ни странно, это всегда безотказно срабатывало – многолетний опыт работы охранником на автомобильной стоянке давно научил его не церемониться с теми, кто не способен самостоятельно вытащить член из штанов.

Стук раздался снова. Как показалось Марку, еще настойчивее и громче (хотя, возможно, причина заключалась в том, что теперь он стоял у самой двери). В этом стуке, напоминающем скорее череду быстрых ударов, было что-то нехорошее, тревожное, даже паническое. Так стучат, если хотят сообщить о пожаре или принести какую-то срочную дурную весть. Марк замешкался, поскольку стало совершенно очевидно, что это не его надравшийся сосед, живущий этажом выше, или кто-то из его друзей-собутыльников со сломанным компасом в голове. Еще менее вероятно, что по нему вдруг заскучала одна из тех шлюшек, которых ему изредка удавалось подцепить в какой-нибудь дешевой ковярне; обычно они не появлялись больше одного раза, и вряд ли кто-нибудь из них сумел бы отыскать к нему дорогу даже в светлое время суток.

В двери не было глазка, поэтому Марк осторожно приложил ухо к обивке, раздваиваясь между диктуемым любопытством стремлением выяснить, кто находится по другую сторону, и увещеваниями осторожности отправиться в постель, сделав вид, что хозяева либо давно спят, либо им нет никакого дела до непрошеных ночных гостей. И еще – эти чертовски неприятные воспоминания о погибшей под колесами джипа старухе… Яркие до мельчайших деталей, они с новой силой предстали перед глазами Марка, прижимающего ухо к двери в ночной тишине.

Нет, тишина не была полной. Он мог различить легкое дуновение ветра с улицы, далекий шелест листвы, гудение большой мухи вокруг лампочки, вкрученной над его дверью снаружи и освещающей внешний коридор и часть лестницы… и еще – чье-то сбивчивое дыхание. Очень близко. Затем Марк уловил, как некто, стоящий за дверью, издал звук, напоминающий всхлип.