Ван Гог, Мане, Тулуз-Лотрек

В середине лета Лотрека ждала большая, настоящая радость. Напечатав в «Курье франсе» рисунок с композиции «Похмелье, или Пьяница», Лотрек подарил его своим дальним родственникам, неким Дио, которые жили на улице Фрошо, 6. Родом из Лилля, Дио – братья Дезире и Анри и сестра Мари – были музыкантами. Мари давала уроки музыки и пения. Дезире – тогда ему было за шестьдесят – играл на фаготе в оркестре Оперы и, кроме того, сам сочинял музыку. Он был автором многих песенок, исполнявшихся в «Ша-Нуар». Лотрек стал частым гостем в их квартире на четвертом этаже, но привлекали его не таланты хозяев, а висевшие у них картины Дега, с которым Дио были дружны. На одной из них – «Музыканты в оркестре» – художник изобразил на первом плане Дезире Дио, еще две были портретами Мари, к которой, как говорили, Дега двадцать лет назад питал нежные чувства. «Мой жестокий друг», – писал он ей в 1872 году. Дио были очень милыми, простыми и скромными людьми. К «мсье Дега» они относились с глубоким уважением. Лотрек разделял их чувства и приходил к ним насладиться картинами великого мастера, которые были истинным украшением их скромной квартиры. Нередко Лотрек приводил с собой кого-нибудь из друзей, иногда сразу нескольких. И вот однажды Дега, увидев у Дио рисунок Лотрека, долго, внимательно рассматривал его, а потом с грустью в голосе заметил: «Подумать только, это сделал молодой, а мы столько трудились всю жизнь!»

Эти слова Дега передали Лотреку. Он был счастлив и горд. Вот если бы он мог встретиться с Дега! Это его мечта. Мари Дио взялась устроить свидание. Через несколько дней Лотрек был приглашен в мастерскую Дега.

Лотрек получил огромное удовлетворение, услышав из уст Дега комплименты, но больше они не встречались. Дега не принадлежал к числу людей, которые ищут знакомства.

* * *

В то же лето 1889 года Лотрек провел несколько недель в Мальроме и в Аркашонском заливе на борту маленькой яхты «Кокорико».

Он не утратил своей любви к морю и ко всему морскому. Он плавал, удил рыбу, катался на яхте, наблюдал за регатами, загорал на пляже в часы, когда там бывало не очень многолюдно. Он любил также гулять среди дюн, под соснами и утесниками, любуясь кузнечиками и богомолами. Ему очень нравился этот край воды, песка и смолы. Он проводил время либо в Аркашоне, либо – чаще всего – в маленькой рыбацкой деревушке Tocca. Садился на нос своей яхты, пробовал писать марины. Но главное, по его собственным словам, – он «закалял и ремонтировал свой остов».

В Мальроме Лотрек встретился со своим отцом и кузеном Габриэлем Тапье де Селейраном, который поступил в университет Лилля на медицинский факультет.

Тапье исполнилось двадцать лет. Это был худой, высокий юноша с покатыми плечами, сутуловатый, очень прыщавый, с курчавыми бакенбардами по австрийской моде, с черными блестящими напомаженными волосами, разделенными прямым пробором до самого затылка и зачесанными на виски. Тапье питал особую страсть к драгоценным безделушкам. На его тонких и длинных пальцах красовались массивные кольца, на животе болталась толстая золотая цепочка от карманных часов, на прыщавом носу золотое пенсне, из кармана он небрежным жестом вынимал объемистый серебряный портсигар с фамильным гербом и доставал из него сигареты. В галстук у него была вколота булавка с камнем, и если кого-нибудь интересовал этот камень, Тапье со свойственной ему педантичностью неторопливо объяснял своим мягким голосом, что это не хризопраз и не агат, а просто «кусочек морской семиметровой раковины», и любезно сообщал своему собеседнику ее латинское название.

Лотрек поработил своего кузена Габриэля. Он деспотично заставлял его выполнять все свои капризы, ни в чем не давал ему проявлять инициативу. Стоило «доктору» попытаться высказать свое мнение, как Лотрек тут же обрывал его: «Шарлотта, это не твое дело».

Лотрек рисовал карикатуры на кузена, рисовал их и на отца. Как-то во время студенческих каникул Тапье по дороге в Мальроме проезжал через Париж и, встретившись с графом Альфонсом, сообщил ему: «Дядя, в Лилле вы получили бы массу удовольствия – там сейчас гастролирует труппа персидских жонглеров и акробатов». В семье, естественно, все великолепно знали о пристрастии графа Альфонса к Персии, но все же Габриэль был поражен, когда, вернувшись в Лилль, услышал, что после его слов граф Альфонс немедленно примчался туда из Парижа, чтобы пожить в палатке странствующих артистов.

Среди прочих карикатур на отца Лотрек нарисовал его в чем мать родила, с котелком на голове. Что это? Воображение художника или же набросок с натуры? Кто его знает!

* * *

Третьего сентября в зале Общества садоводства на улице Гренель открылся пятый Салон независимых. Представленный Адольфом Альбером, Лотрек выставил там три свои работы: новую картину «В Мулен-де-ла-Галетт», этюд женщины и портрет одного из своих друзей – мсье Фуркада.