Ван Гог. Жизнь

Выстрел, убивший Ван Гога, прозвучал, возможно, не в пшеничном поле, но на скотном дворе по дороге на Шапонваль, как утверждали мадам Либерж и мадам Бэз. Более того, не исключено, что револьвер принес туда не Винсент Ван Гог, ничего не понимавший в оружии и никогда его не имевший, но Рене Секретан, – про последнего было известно, что он редко ходил куда-либо без своего револьвера девятимиллиметрового калибра. Винсент и Рене могли случайно встретиться на дороге или возвращаться вдвоем из любимой «норы». Гастон почти наверняка был с ними, поскольку Винсент избегал оставаться наедине с Рене или в компании его не слишком дружелюбных приятелей.

Рене не единожды провоцировал вспышки ярости Винсента (что было несложно, особенно когда последний находился под воздействием алкоголя). Рене достаточно было достать револьвер из рюкзака – и между отчаянным подростком, который владел допотопным неисправным кольтом и фантазировал на темы Дикого Запада, и нетрезвым художником, не имевшим никакого представления об огнестрельном оружии,[142] могло произойти что угодно, будь то случайно или намеренно.

Раненый Винсент, по-видимому, выбрался на улицу, как только пришел в себя, и направился к пансиону Раву, бросив все свои принадлежности для живописи. Поначалу он мог и не догадываться, насколько серьезна рана. Сильного кровотечения не было.[143] Когда первый шок прошел, боль в животе, должно быть, стала мучительной.[144] Братья Секретан наверняка перепугались до смерти. Нам не узнать, пытались ли они помочь Винсенту, но, прежде чем скрыться в сумерках, юноши сумели забрать револьвер и все вещи художника – на это им хватило времени и присутствия духа. Так что, когда на скотный двор, желая понять, что произошло, заглянул дедушка мадам Бэз (если, конечно, он и в самом деле сделал это), он не обнаружил там ничего, кроме кучи навоза.

Гипотетическая реконструкция событий, имевших место 27 июля 1890 г., позволяет разрешить многие противоречия, заполнить лакуны и объяснить массу несоответствий традиционной версии о самоубийстве, которая со дня выстрела доминировала в связанной с Ван Гогом мифологии.

• Это объясняет, почему все улики, связанные с происшествием, исчезли сразу и навсегда, несмотря на то что полиция начала расследование на следующий же день. После ранения Винсент ни за что не смог бы так тщательно убрать следы, и только у соучастника преступления имелась причина забрать, спрятать или избавиться от оставленных художником (и никому, кроме него, не нужных) предметов. Пытаясь поспешно замести следы, в надвигающихся сумерках братья Секретан вполне могли что-то пропустить – каплю крови или стреляную гильзу. Но жандармы никогда бы этого не обнаружили, ведь они прочесывали пшеничные поля, а не скотные дворы по дороге на Шапонваль.

• Это объясняет странный характер раны, о котором упоминается в отчетах врачей, осмотревших Винсента: выстрел был направлен в живот, а не в голову; пуля вошла под странным косым углом, а не по прямой, как можно было бы ожидать при самоубийстве. А также то, что выстрел, судя по всему, был сделан со «слишком дальнего расстояния», чтобы Ван Гог сам мог нажать на спусковой крючок.[145]

• Это объясняет, каким образом Винсент, будучи раненным, сумел добрести от места выстрела до пансиона Раву, несмотря на дыру животе и острую боль, нараставшую с каждым шагом. Даже относительно недолгий путь – меньше километра – от улицы Буше до пансиона (по ровной дороге) должен был стоить ему мучительных усилий. Долгий же спуск от пшеничных полей по крутой неровной тропинке, а затем по лесистому берегу реки в сгущавшихся сумерках (как описывается в легенде) в его состоянии был просто невозможен.

• Это объясняет, почему вечером того дня двое не связанных между собой свидетелей видели Винсента на шапонвальской дороге. Насколько известно, никто не утверждал, будто видел Ван Гога вблизи пшеничного поля (на другом краю города), где, по легенде, произошел выстрел. Никто также не сообщал, что встретил его на каком-либо из участков длинного пути, который художник должен был проделать от пшеничного поля до пансиона Раву. Теплым июльским вечером многие жители и гости Овера должны были находиться на улице после заката – ужинать, курить, сплетничать (как это происходило и у Раву). С учетом того, что любой маршрут Винсента пролегал бы в этом случае через многолюдные центральные улицы, если бы Ван Гог неверной походкой шел по предполагаемому пути, его бы обязательно кто-нибудь заметил.

• Это объясняет, почему Винсент не оставил предсмертной записки и почему Тео не смог обнаружить следов «прощания» при осмотре комнаты и мастерской брата. Это объясняет, почему Винсент в тот день взял с собой холст, краски и прочие принадлежности, – вряд ли он сделал бы это, если собирался свести счеты с жизнью.

• Это объясняет, почему он не смог «прикончить себя», когда первый (и единственный) выстрел оказался неудачным, а вместо этого предпочел проделать куда более болезненный и унизительный путь обратно в свою комнату в пансионе Раву.[146]