Ван Вэй Тикет (СИ)

Фраза из липкого сна с опустевшим лагерем не давала мне покоя. "Самое подходящее время. И луна уже выйдет на небеса. И смотрящие ещё не проснутся".

-- За час до полуночи, -- кивнул Лёнька. -- Не проспишь?

-- Да вообще спать не буду! -- взвился я.

-- Тогда ровно в одиннадцать жду тебя на главной аллее у пятого фонаря, считая от твоего корпуса, -- наметил место Лёнька. -- Все заснут уже. Не июнь, темнеет раньше. А сейчас, звиняй, меня пацаны наши ждут. Кой-чего им приволочь надо.

И Лёнька исчез в мглистой лиловой темноте.

Я нёсся к себе словно на крыльях. Мне казалось, что вместе с Лёнькой мы легко разгадаем все тайны "Спящей Красавицы". И разыщем замаскированное укрытие, где держат всех девчонок. Мы спасём Машуню! В это я верил абсолютно точно.

И тут замер, словно налетел на невидимую стенку.

Во-первых, на радостях я вломил по скоростям совершенно не в том направлении. За спиной далеко темнел корпус столовой. Жилые корпуса отсюда вообще не проглядывались. Зато хорошо виднелся забор, над которым кучевыми облаками покачивалась загадочно пожелтевшая листва.

Во-вторых, в наплывающих сумерках алым сияли две точки, словно пара огненных мух. Тихо переговариваясь, курили вожатые. Неприметным сурком я юркнул поближе. Отсюда фразы доносились разборчиво.

-- Их всё ещё слишком много, -- сказал Сан Саныч.

-- Значит, держим ворота на замке, -- добавил Виталь Андреич.

В его руках виднелась связка массивных ключей. Ключи противно позвякивали.

Оба они смотрели в сторону Осеннего Угла. Даже в сумерках было видно, что на воротах, как и прежде, висел огроменный замок.

Глава 1

4

Однажды. При голубой луне

А всё же я заснул. Но что-то толкнуло меня, пробудило, встрясло. Народ дрых. Из-под простыни свисала рука Жорыча. Запястье обнимал ремешок часов. На циферблате неярко сияли фосфорные деления. "12" отмечалось двойной чертой. Такие же полоски чарующего зеленоватого света тянулись по стрелкам. Вернее, по единственной, уставившейся на деление перед полуночью. Выходило, что сейчас без пяти одиннадцать.

Пока я добрался до коридора, успел покрыться липким потом, ибо половицы нещадно скрипели. Но никто не проснулся, словно какое-то волшебство отделяло меня от них.

На всякий случай я пробрался к комнатухе Саныча. Пляшущего света свечи не наблюдалось. Осторожно сунув голову в проём, я увидел на кровати тёмную массу, закутавшуюся в одеяло с головой. Но комок казался подозрительным. Не дыша, я подошёл к кровати. Чужого дыхания не слышалось. Изнывая от ощущения провала, я потянул простыню на себя. Думал, увижу руку или голову и остановлюсь. Но простыня сползала, а взору представало нечто несуразное. Я никак не мог опознать увиденное, пока вдруг не догадался, что это грубый зимний тулуп.

Саныч исчез. И почему-то я твёрдо был уверен, что он сейчас прячется в подземелье под кухонным полом. И вместе с ним там конспирируются Палыч, Андреич и повар.

А ещё я очень обрадовался, что ночь эту проведу вне лагеря. Не хотелось оставаться в месте, где знающие люди скрываются в убежище.

Меня волновала лишь мысль о том, что у назначенного фонаря не обнаружу Лёньку. Но Лёнька ждал. И когда я его увидел, в сердце поселилась уверенность, что мы всё сделаем, как надо!

Мы шли за Машуней. Нас окутывала тьма. Лишь серебряные лучи полной Луны пронзали завесу листвы. Спицы таинственного света словно указывали маршрут. Я думал не о Луне. Я думал о костре, горящем далеко на севере. И я боялся, что тот, кто разводит костёр, не сидит сейчас возле него, а идёт по нашим следам. Я был благодарен неведомым силам, что нам не надо идти к северу.

-- Вспомни, -- настаивал Лёнька, пока мы шли неприметными тропинками ночного леса. -- Что-то там должно быть не так. Что-то должно показаться странным. Вот в этой странности и прячется отгадка.

Я вспомнил, когда показалась ограда "Спящей Красавицы".

-- Водокачка, -- восторженно прошептал я. -- Первый раз видел водокачку, к которой уходили бы электрические провода. Много проводов.

-- Тогда в первую очередь идём к ней, -- решил Лёнька.

Я не спорил. Мне отчего-то казалось, что Лёнька лучше сечёт ситуацию.

Почему-то я опасался, что башня исчезнет. И тогда Лёнька рассердится. Но чёрный гриб стоял на месте. Где-то вдали. У самого забора. В глухом углу, густо заросшем кустами. Сами кусты в ночи казались чёрными, спустившимися на землю грозовыми тучами. Водокачка угрюмо темнела, хотя над лагерем висел круглый фонарь Луны. Обычной, серебряной с лимонным оттенком, хоть по-научному она сейчас и звалась голубой. Луна освещала обратную нам сторону водокачки. Со всей округи к зловещей башне уходили провода.

-- Прежде, чем внутрь соваться, надо посмотреть, что те провода питают, -- предложил Лёнька. -- Если в башне источник, то надо искать, куда он подаёт ток.

Мы огляделись.

Фонари вдоль центральной аллеи выглядели искорёженными столбами. Ни один из них не давал света. Провода явно шли не к ним.