Ванда и Марек

— Что ты пишешь? — спросил он, подходя ближе.

Ванда подняла голову и посмотрела на него. Ее взгляд был полон тайны и невыразимой силы.

— Я пишу ответ на очередное письмо, — тихо ответила она.

Когда страницы оживают

Тишина. Она всегда была здесь, в этом доме, в стенах, впитывалась в старые доски пола, окутывала уголки и щели. Тишина обволакивала его словно таинственная вуаль, скрывающая невидимое, несуществующее, но, возможно, реальное. Ванда сидела на подоконнике, как всегда по вечерам, когда Марек уходил в свой мир — мир, который он создавал, но который, похоже, сам постепенно начал поглощать его.

Марек увлекся жанром фэнтези так неожиданно, словно кто-то открыл в нем давно забытую дверь, древний портал, ведущий к другой реальности.

— Что такое магия? — задумывалась она, наблюдая за его задумчивой фигурой, сидящей у письменного стола. — И что, если она лишь еще одна грань того, что мы считаем реальностью?

Сначала были лишь слова, напечатанные на старой пишущей машинке, которую Марек выудил из какой-то лавки антиквариата. Машинка, казалось, была живая — ее звонкие, тяжелые удары по бумаге звучали, как удары сердца дома, как пульс его невидимой сущности. Ванда прислушивалась к этим звукам, ощущала их в каждом закоулке своего сознания, словно они сливались с ее собственными мыслями.

Рукописи. Их Марек никогда не позволял ей читать.

— Рано, слишком рано, — отмахивался он, как будто защищая свои творения от чужих глаз, как будто это были не просто слова, а нечто большее, что должно оставаться тайной, пока не придет время. Ванда начинала замечать, что чем больше Марек писал, тем более странными становились ее ночи.

Сначала это были просто тени, мелькавшие на периферии зрения, как если бы кто-то или что-то проскальзывало через комнаты, словно невидимые потоки воздуха. Но затем пришли звуки — тихие, почти неуловимые, но столь зловещие, что сердце ее сжималось в предчувствии беды. Скрип досок под невидимыми шагами, шорох в углах, и еле слышный шепот, словно сама тишина заговорила на забытом языке.

Ванду мучил страх. Это был не тот страх, что заставляет бежать, но тот, что зреет внутри, разрастается, как ночное растение, заполоняя все собой. Она пыталась рассказать Мареку о своих ощущениях, но его ответ был всегда один и тот же:

— Фантазия — это только фантазия. Ты слишком много об этом думаешь.

Но Ванда знала: все не так просто. Что-то живое, неуловимое пробуждалось в доме. Может, оно всегда было здесь, просто спало до тех пор, пока Марек не пробудил его своими словами.

Ночь. Звезды за окном светили мрачно и холодно, как глаза темного властелина небес, наблюдающего за миром, где грань между вымыслом и реальностью стала столь тонкой, что перестала существовать. Ванда услышала это сразу: в спальне, где висела старая гобеленовая штора, раздался шорох, словно кто-то провел рукой по ее грубой ткани. Едва заметный, как легкий ветерок, он скользнул по комнате. Ванда сжалась, вся ее сущность застыла в напряжении.

Тихий перезвон, похожий на звучание крошечных колокольчиков, заставил ее вздрогнуть. Она обернулась и замерла, пораженная увиденным. Комната наполнилась волшебными существами.

У окна, купаясь в лунном свете, парила изящная фея. Ее полупрозрачные крылья, похожие на тончайший шелк, переливались всеми цветами радуги. Длинные огненно-рыжие волосы струились в воздухе, словно подхваченные невидимым ветром.

На книжной полке примостился крошечный гном, не больше ладони. Его длинная седая борода свисала до самого пола, а на голове красовалась остроконечная шляпа, усыпанная мерцающими звездами. В морщинистых руках он держал миниатюрный молоток, которым постукивал по корешкам книг, словно проверяя их на прочность.

Из-за шторы выглядывала любопытная дриада. Ее кожа, покрытая узором из листьев и цветов, светилась мягким зеленоватым светом. Большие миндалевидные глаза, похожие на два изумруда, с интересом изучали комнату.

В камине, среди тлеющих углей, резвился маленький саламандр. Его чешуйчатое тело переливалось всеми оттенками пламени, от ярко-красного до глубокого фиолетового. Длинный хвост оставлял за собой шлейф искр, а из ноздрей вырывались крошечные язычки пламени.

На подоконнике сидел задумчивый эльф, перебирая струны невидимой арфы. Его тонкие пальцы словно ткали мелодию из лунного света, наполняя комнату тихой, завораживающей музыкой. Остроконечные уши едва заметно подрагивали в такт мелодии.

— Ты, — прошептала Ванда, словно узнав его.

Эльф слегка склонил голову, его губы изогнулись в добродушной улыбке, как будто он знал ее тысячу лет. В его взгляде не было ничего пугающего, только мягкая, почти детская радость. Он медленно поднял руку, и Ванда заметила, как его длинные пальцы, тонкие, как стебли цветов, слегка дрожали в воздухе. Эльф выглядел как существо из древней сказки, оживший на мгновение, чтобы принести свет в темную ночь.