Вандалы — оклеветанный народ

«Вандальский Рагнарёк», вошел в учебники военной и всемирной истории под названием битвы при Трикамаре (населенный пункт с таким именем или хотя бы развалины такового не обнаружены до сих пор). Прелюдией к нему послужил ряд стычек между передовыми отрядами двух войск, изготовившихся к бою на берегах разделявшей их небольшой реки. Само сражение началось на следующий день, причем ход его был поначалу весьма успешным для вандалов, выстроившихся, на сытый желудок, в боевой порядок, и напавших на войска Велизария, когда те готовили себе еду. Странным образом, даже энергичный Цазон не воспользовался возможностью развить успех, дав, вследствие напавшей на него необъяснимой робости, поднятой по тревоге коннице восточных римлян, подоспеть на помощь своей терпящей бедствие пехоте. Тем временем Велизарий вывел в поле свои главные силы. Гуннские «федераты», выжидали в равном отдалении от обеих армий, ибо, как уже говорилось выше, подкупаемые и переманиваемые на свою сторону как Велизарием, так и Гелимером, решили сохранять нейтралитет и, после перелома в ходе битвы, присоединиться к победителям, т. е. принять участие в преследовании беглецов, но не более того. Тот факт, что Велизарий, зная об этом явно изменническом настрое «своих» гуннских «федератов», не предпринял ровным счетом ничего для того, чтобы отвести от себя этот Дамоклов меч, доказывает очевидную слабость его положения.

После двух неудачных попыток заставить конницу Цазона перейти речку, разделявшую главные силы противников, Велизарий приказал перейти в наступление всей своей гвардии. Риск был большим, но, как оказалось, вполне оправданным. Цазон во главе своей отборной конницы, с боевым кличем «Фройя армес!» (что означало по-вандальски: «Господи помилуй!»), бросился навстречу лучшему отряду Велизария. Бой был жестоким. Брат царя Гелимера пал смертью героя, как пал, несколькими месяцами ранее, Аммата. Гелимер, с начала битвы сам предводительствовавший своими войсками, неустанно побуждая их сражаться, не смог вынести повторного удара судьбы, отнявшего у него теперь второго брата. Он обратился вспять, спасаясь бегством по дороге в Нумидию, дав тем самым сигнал к бегству первым из не слишком стойких отрядов вандальского войска. Этого только и было надо гуннским «федератам» Велизария, хладнокровно ждавшим своего часа. Их предводитель поднял копье, и настал час гибели вандалов.

Как писал Прокопий: «Некоторое время вандалам оставалось неизвестно, что Гелимер бежал; когда же все узнали, что он исчез, а враги оказались уже на виду, вот тогда-то зашумели мужчины, закричали дети, подняли плач женщины. Никому не было дела до находящихся здесь сокровищ (за что, спрашивается, столько лет кровь проливали? — В. А.), никто не позаботился о плачущих любимых существах, но всякий старался бежать безо всякого порядка, кто как мог. Подойдя, римляне взяли обезлюдевший лагерь со всеми его богатствами и затем целую ночь, преследуя врага, избивали попадавшихся им мужчин, а детей и женщин обращали в рабство. В этом лагере римляне нашли такое количество добра, сколько никогда не случалось видеть в одном месте. Ибо вандалы издавна грабили Римскую державу и свезли в Ливию огромное количество богатств, и, поскольку земля их здесь была очень хороша, изобилуя плодами и всем необходимым для жизни, то сюда следует добавить еще и доходы, появлявшиеся от того, что они, получая все, что было в этой земле, не тратили денег на покупку продовольствия в другой стране, имея его здесь же. А владели они этими землями девяносто пять лет, в течение которых длилось господство вандалов в Ливии. Богатства, возросшие за это время до огромных размеров, в этот день вновь попали в руки римлян».

Все возвращается на круги своя. Но, странным образом, о победе православной веры над арианской ересью — ни слова.

Не удивительно, что, завладев столь богатой добычей, «ромейская» армия утратила всякую дисциплину, причинив немалое беспокойство своему полководцу-победителю. Велизарий, во главе своих герульских и гуннских «федератов», усиленных не слишком многочисленной греческой конницей, разгромил армию германцев. Но, одержав эту победу над вандалами, победители сразу же превратились в тех, кем они были до этой победы — наемными солдатами, продававшими за деньги свою собственную плоть и кровь (или, проще говоря — собственную шкуру). Уже в силу данного обстоятельства, этой «горькой правды земли» (по выражению нашего великого поэта Сергея Есенина), между тогдашними армиями не существовало принципиальных различий в плане боевого духа, человечности (или бесчеловечности) и дисциплины. Прокопий, не имея причин бросать камни в собственный огород, тем не менее, со всей откровенностью описал незавидную судьбу побежденных.