Ванечка для шейха

Правда, не все – часть Ваня отдавал мамке на бытовые и ее личные нужны, потому что это были перспективные вложения: во-первых, Ваня, будучи восемнадцати лет от роду, закончивший весной школу и ожидающий поступления в универ, пока жил с ними, во-вторых, это тоже была своего рода контекстная реклама, потому что мама всем на работе, в магазине у дома и даже в очереди на почте рассказывала, какой ее Ванечка молодец, что, едва встав на ноги, уже приносит деньги в семью. И ей стало абсолютно плевать, что Ваня лепил патчи под глаза и тканевые маски на лицо, потому что на видео кожа должна выглядеть свежей, даже после ночи бухалова у Лехи; что Ваня проколол язык и соски, – хотя, про соски она еще не знала, – что он одевается во все драное и что пропадает где-то сутками. Ваня пропадал, и ему это нравилось – потому что сосаться с парнями было куда лучше и интереснее задротства за компом, чем грешили его сверстники. После одного из таких загулов Ване нужно было снять промо-ролик для новой песни, а он лежал на Лехином удроченном диване с кружочками огурцов на глазах.

– Псина ты, – плевался ядом Леха. – Говорил же, приди к шести хотя бы, все успеем, я звук подгоню, нет, ты как чмо поступаешь!

– Я пришел к шести, – вяло возразил Ваня.

– Утра, сука! А я просил – вечера! У нас еще вчера сториз должен быть, а в ТикТоке вообще… Ты знаешь, что пропускать трансляции череповато – раз пропустил, два, и баблишко начинает иссыкать. Блядь, иссякать! Знаешь сколько в ТикТоке дебилов, которые тупо жрут на камеру, ссут в штаны или просто целуются онлайн? Как взлетел, так и забудут быстро. Долбоящеров в мире дохера! – Леха бегал перед диваном, корча злобные рожи: – Тебе-то с твоим смазливым ебальником можно разводить арабов в инсте на евро-доллары, высылая фоточки ню, а мне хуй кто даст бабла за мою рязанскую харю!

Ваня швырнул в него кружочком огурца, из которого его кожа высосала всю влагу – сушняк был повсеместным, сел, поправил кожанку, расчесал волосы пятерней и сказал:

– Пошли снимем.

– Ты чо, совсем ку-ку? – охренел Леха. – Зеркало дать?

Взяв за грудки, Ваня выпихнул его в коридор, где он обулся, прихватил кольцевую лампу, штатив и вылетел из квартиры. Собирались идти в какой-нибудь тихий старый двор с аутентичной, обоссанной обстановкой в антураже из облупившихся стен пятиэтажек, но не успели выйти из подъезда, как случилось нечто, что раньше Ваня видел только в фильмах про мафиози – Леха заорал, роняя штатив, лампу и чувство собственного достоинства, забившись в руках двух амбалов, а потом ему на голову накинули черный мешок и потащили к машине. Ваня не успел дойти и до первой ступени охуевания, как с ним произошло то же самое, только так просто он не дался, засветив одному из амбалов в глаз и лягаясь так, что второй державший его выругался хрипло и в сердцах, обложив его по матушке, но с акцентом.

– Ой, что делается! – заголосила соседка, вышедшая следом из подъезда, но Ваня, лежащий под задним сиденьем с наручниками на запястьях и упираясь носом в Лехин зад, смог только промычать. Затем хлопнула дверца, его подняли, усадили поровнее рядом с Лехой и машина тронулась. Вместе с его похмельным умом.

– Бурлыхрмбры, – произнес Леха слева, выплюнул что-то, и повторил нормально: – Ты кому вчера нахамить успел, уебок?

Ваня, которого тошнило от вчерашней алкашки и сладкого до приторности парфюма амбала, сидящего справа, попытался вспомнить, кому, но это было нереально – хамил он при любом удобном случае, когда кто-то быковал или навешивал на него ярлыки. Этого он не любил, у него и без ярлыков хватало комплексов. Из последних охуевших – очередной разводила из инсты, написавший позавчера в личку, сказавший, что Ваня красивый, и пригласивший его в гости в Эмираты. Представился принцем, а Ваня его послал в очко верблюду – ну, потому что так нагло к нему еще не подкатывали.

– Блядь, – сказал Ваня вслух, пытаясь разглядеть сквозь черную ткань хоть что-то.

– Сам ты блядь! – ответил откуда-то рядом Леха, но их прервал гортанный окрик:

– Э! Рот закрой, да?!

Связанный, с мешком на голове, в руках у незнакомых абреков Ваня понял, как себя чувствовали девочки, писавшие в штаны.

Глава 2.

Током Явара било три раза: один, когда сестричка ему в четыре года сказала, что у них в розетке живут гномики и их надо кормить гвоздиками. Второй – в общежитии в России тоже из-за неисправной розетки, когда он там по повелению деда учился в МГУ. Третий раз в ТикТоке, вот сейчас.

Один раз его ударила копытом верблюдица. Раз пять кусал скакун деда, достопочтенного шейха Фахти ибн Абдул-Азиза, который не подпускал к себе никого, кроме хозяина. Был еще варан, после которого Явар попал в больницу, однажды дурной страус клюнул в плечо и многократно – стадо идиотских индюков в Подмосковье. Укусы рыб и крабов в подводной охоте он не считал вовсе. Но все это меркло по сравнению с тем, когда его шандарахнуло по темечку, стоило услышать голос и увидеть его обладателя на видео, которое он случайно открыл.