Ванга

В течение года, минувшего с осени 1944 года по 1945-й, никто никаких комментариев по поводу Ванги не делает. Она пыталась лечить мужа и продолжала принимать страждущих — очередь к ней не уменьшалась. Непонятным образом снова оказывается дома Любка, но тут объяснение может быть простым: немецкие войска отступали, партизанская борьба постепенно сходила на нет. Димитру становилось лучше, он даже принялся за строительство дома. Но в целом он чувствовал себя плохо: методы Ванги совершенно «непостижимым» образом никогда не действовали на родных и близких. Впрочем, Димитр всё-таки взялся за строительство. Для сложных работ, требовавших от него больших сил, нанимались работники. Из этого напрашивается вывод: материальное положение семьи на тот момент было достаточно хорошее, чтобы позволить себе перестройку дома, ведь финансы требовались не только для оплаты труда работников, но и на материалы — строилась не мазанка, которую когда-то быстро возвёл Панде. Сам Димитр ничего толком не зарабатывал, несмотря на высокую квалификацию строителя, из-за состояния здоровья и крайней нищеты людей в послевоенное время. Соответственно, логично предположить, что основной доход в семью уже тогда приносила Ванга. С другой стороны, коль Димитр оказался способен строить дом, то мог и подрабатывать, принося в семью мало-мальский доход. Но работать он не стал, а усиленно продолжил улучшать бытовые условия жены. Как ни крути, материальная заинтересованность Димитра в приёме Вангой посетителей прослеживается довольно чётко. Лидия Манолова, девочкой часто бывавшая у провидицы в гостях, так описывает свои детские воспоминания: «Он сам построил для своей молодой жены красивый и просторный дом, в котором учитывались её потребности. Это, может быть, единственный дом, в котором окна открываются наружу, чтобы бабушка Ванга могла свободно и безопасно в нём передвигаться. И она на самом деле ходила по дому уверенно, словно видела не хуже нас, зрячих. Она любила заниматься домашним хозяйством, самостоятельно готовить пищу себе и дедушке Митко, обожала чистоту и прилагала большие усилия для того, чтобы её дом блестел чистотой».

Интересный случай, касающийся предсказаний Ванги, описывается из биографии в биографию. Несколько раз к ясновидящей приезжал из Софии офицер с женой. «Все очень завидовали им, потому что супружеская чета выглядела “образцовой” в любом отношении». Зависть, как ни крути, чувство неприглядное. Здесь не надо уметь предсказывать будущее. Но почему-то данный случай описывается, как очередное верное предвидение развития событий: Ванга говорила завидующим, что будущее расставит всё по своим местам, мол, стоило ли завидовать или нет (думается, при любом раскладе, не стоило). «После победы выяснилось, что офицер был карателем. Народный суд приговорил его к смертной казни, и офицера расстреляли». Не странно ли? Ведь Болгария изначально не по велению народной воли, а по решению властей встала на сторону Германии. Судьба офицера вообще не принимается во внимание, она даётся схематично, чтобы показать, насколько Ванга была права, призывая людей не завидовать паре, которая постоянно к ней приходила за советом. То есть, во-первых, странно, что она им ничего не предсказала, а постоянно принимала и беседовала ни о чём. Во-вторых, офицер вполне мог с ней делиться наболевшим, вопросами, которые его волновали — а в конце войны они не могли не волновать. Соответственно, Ванга догадывалась о будущей судьбе этой семьи — расклад-то политических сил изменился. Получается, призывая людей не завидовать, она попросту злорадствовала, понимая, какой этой семье уготован конец. По официальной статистике с сентября 1944 года до лета 1945-го в стране провели 137 судебных процессов, из 11 112 подсудимых казнили 2730 человек, 1305 получили пожизненное заключение, а ещё 5119 — различные сроки тюремного заключения. И это — лишь верхушка айсберга. Неофициальная статистика утверждает, что около 30 тысяч человек были казнены без суда и следствия.