Ваниль и карамель

Я шагнула к Алану, подняла, чем вызвала недовольное кряхтение. Поцеловала в щеку, теплую, пахнущую молоком. Уходить не хотелось, оставаться — тем более. Эрик с места не двигался, смотрел внимательно и молчал. Впрочем, о чем тут говорить?

Я усадила сына в манеж и решительно шагнула к выходу.

Он стоял у самой двери, прошлось пройти мимо. Затылок опалило жаром, ладони наоборот, словно в холодную воду сунули. Я уже почти спаслась позорным бегством, дверь маячила перед носом долгожданным выходом в коридор, где темные бра и белые стены. Где потолки с лепниной и до лестницы рукой подать. А оттуда через гостиную на улицу, где ветер и тучи гнездятся на небе, собираются в стаи, нависают тяжелыми, полными влаги животами над притаившейся землей.

Дверь совсем рядом, осталось сделать шаг и потянуть за ручку…

Путь мне преградила широкая фигура, и я буквально уткнулась носом в грудь Эрику. Знакомые запахи окружили и заманили в западню. Меня и хватило лишь на то, чтобы попятиться и поднять на него глаза. Устал. Вблизи это особо было заметно. Тусклый цвет лица, под глазами мешки. И в глазах этих тоска и сожаление — такое не подделаешь. К тому же Эрик плохо умеет притворяться…

В груди теплым комком шевельнулось сочувствие. Безумно, почти непреодолимо захотелось обнять его. Прижаться, уткнуться носом ему в грудь и разреветься, как маленькая.

Вся суть в том, что я уже выросла. Поэтому так и осталась стоять, не сводя с него взгляда. Ожидая, что же он скажет мне. Скажет ли?

Сказал.

— Я не хотел, чтобы так вышло.

— Никто не хотел, — вырвалось у меня. — Но так вышло.

Злость проснулась так же неожиданно, как и сочувствие. Откликнулась в груди горячими взрывами, заколола кончики пальцев, ударила в виски. Я шагнула вперед, решительно отодвинула Эрика в сторону и вышла. Дверью хлопнула, кажется. Десяток шагов по коридору, лестница, просторная гостиная и входная дверь.

Воздух, свежий, влажный, наполнил легкие, голова закружилась от такой долгожданной и ненужной свободы. Я кое-как добрела до знакомой скамейки под ивой и присела. В груди давило от невысказанной, гнетущей обиды, на глаза навернулись слезы. Он был так близко, руку протяни — достанешь. И так далеко, как еще никогда далеко от меня не был.

Все просто… кончилось. Глупые интриги Гектора разрушили все. Впрочем, бред! Мы сами все разрушили — я и Эрик. Мы были недостаточно близки.

Не к месту вспомнился тот поцелуй в палатке. Там все было просто — никаких обязательств, никакой ответственности. И думать не надо было ни о чем. Просто наслаждаться. Кеном, диктующим волю, теплыми губами, объятиями, в которых уютно. И не нужно ничего решать. Не нужно действовать, придумывать планы, просчитывать варианты.

А здесь, дома… Я думала, будет легче. Думала, что смогу и… не смогла. Чуть не сорвалась накануне опасного шага. Нельзя позволять себе раскиснуть. Не сейчас. Но суть была в том, что рядом с Эриком я все еще ощущала себя маленькой и беззащитной. Перед ним никогда не приходилось прятаться, не нужно было притворяться. Все было… идеально. Жаль, что идеально не бывает вечно.

— Полина… — Теплая рука легла на плечо, заставляя поднять голову. — Холодно, а ты даже куртку не надела. На вот, держи.

Роберт накинул мне на плечи свою куртку, и я перестала дрожать. Я дрожала? Тучи на небе опасно сгустились и стали почти черными. Дождь пойдет скоро.

— Я сейчас скажу тебе то, что не имею права говорить, — мягко продолжил Роб, обнимая меня за плечи. — Я дал слово Эрику, а слово для меня очень много значит.

— Тогда, может, не стоит говорить… — устало сказала я и опустила глаза.

— Гектор был в кане вместе с ним. В кане ты не можешь спрятаться, укрыться за мыслями. Там твои мысли может услышать любой. Там-то Гектор и узнал, что именно Эрик выпил Лидию. Как и то, что Эрик чувствует вину перед ней. Перед всеми, кого он… Когда знаешь слабости человека, легко им управлять.

— Зачем ты говоришь мне это?

— Потому что вы мне близки. Вы — скади, моя семья, и мне трудно смотреть, как вы мучаетесь. Оба. И если ты хотя бы попытаешь его понять, ведь он спасает тебя.

— Я понимаю его. Как и тебя. Тамару. Всех скади. И я знаю, почему он так поступил. Хотелось бы, чтобы поступил иначе, но… Эрик такой, какой есть.

— Ты представляла его другим? — горько улыбнулся жрец. — Никто не идеален, Полина. У каждого есть недостатки. Эрик не пьет ясновидцев уже много лет. Из-за той девочки, в частности. Он достает кен иными — гораздо более опасным способами. Он бывал в местах, где лучше не бывать, и встречал существ, которых лучше не встречать. Несколько раз чуть не погиб там, а однажды застрял на два года. Это был сложный период для скади, многие погибли. Но ни разу он не задумался о том, чтобы вернуться к потребительству. Потому что это угнетает Эрика не меньше, чем тебя. Но ты восстанавливаешься самостоятельно, а он не может. Судьба не подарила ему способностей сольвейга.