Ваниль и шоколад

Выйдя на пенсию, Мими увлекся изучением истории, в частности французской революции, и начал писать исследование, требовавшее регулярного посещения библиотек и архивов. Он вел кропотливые поиски еще не изданных документов, перемещаясь из Милана в Париж, из Палермо в Лондон, в надежде сделать настоящее научное открытие. Несколько последних месяцев он посвятил изучению событий в Вандее, стараясь найти прямые доказательства в опровержение легенды о якобы имевшем место финансировании мятежников-роялистов из Англии.

Стоило Мими покинуть дом и отправиться в библиотеку, как Ирена выскальзывала следом и бежала на свидание с Ромео.

В свои шестьдесят лет Оджиони считался весьма желанной добычей для многих дам, ценивших его не только за внешнюю привлекательность, не утраченную с годами, но и за профессиональный успех, заслуживший ему звание «короля пуговиц» (так его окрестили в одной телепередаче, посвященной известным в Италии и за ее пределами людям, которые «сделали себя сами»). Неутомимый труженик, он превратил полукустарную мастерскую, унаследованную от отца, в мощное современное предприятие. Его компания была крупнейшим производителем пуговиц на итальянском рынке. Гимнастерки половины армий мира были снабжены пуговицами Оджиони. Он выпускал также пряжки, «молнии», крючки, кнопки и любые другие виды застежек. В пригороде Форли, в доме, когда-то принадлежавшем Диомире Гуалтьери, а теперь перешедшем к Ирене, располагалась ремесленная мастерская, работавшая на высокую моду. В индустриальной зоне Милана находилась фабрика, занимавшаяся серийным производством.

Ирена, поначалу привлеченная обаянием преуспевающего промышленника, в конце концов влюбилась в него по тем необъяснимым причинам, которые лежат в основе любой влюбленности. Ромео с самого начала отвечал ей взаимностью. Правда, женившись, он стал верным мужем, но теперь, овдовев, рассчитывал на счастливую и спокойную старость рядом с женщиной своей мечты.

Выходя из дому на свидание с ним в его большом особняке на улице Багутта, Ирена чувствовала себя Эммой Бовари, к которой никогда не питала ни малейшей симпатии, считая ее просто-напросто неврастеничкой, изменявшей доброму, внимательному и честному мужу. Она презирала героиню Флобера и презирала себя, но в то же время считала, что имеет право на счастье. А Ромео был идеальным мужчиной, словно созданным для нее.

В тот день она оставила свой дом. Села на метро, вышла на площади Сан-Бабила, добралась пешком до улицы Багутта и вошла в дом своего любовника.

Он ее ждал.

– Сейчас или никогда, – сказала Ирена, повторяя его слова.

– А твой муж знает? – спросил он.

– Узнает, когда увидит, что я не вернулась домой. Если бы я ему прямо обо всем сказала, меня бы, наверное, здесь не было.

3

Работы на вилле в Чезенатико шли полным ходом. Вместе с водопроводчиками и электриками в доме работали каменщики: они вскрывали стены, чтобы заменить старые свинцовые трубы новыми пластиковыми, и вновь заделывали дыры. Плотники на чердаке меняли расшатанные старые балки, чернорабочие выбрасывали мусор из окон и грузили его в пикап. Почти вся мебель была упакована и сложена на веранде. Салон чиппендейл бабушки Диомиры Пенелопа отослала краснодеревщику в Сант-Арканджело для реставрации.

Она все-таки решила своими силами привести в порядок бабушкин дом, прекрасно понимая, что у Ирены никогда руки до ремонта не дойдут. Сама же она была глубоко привязана к старому дому, хранившему столько дорогих сердцу воспоминаний. И наконец, практическая работа помогала ей преодолеть одиночество. Приятно было ездить в Чезену на поиски нужных обоев, плитки, оборудования для ванных комнат. Ей хотелось сохранить налет стиля «модерн», и она с радостным удивлением открыла для себя существование ремесленных мастерских, восстанавливающих эмаль на старинных чугунных ваннах и монументальных батареях парового отопления. В пригороде Форли она нашла фабрику по производству керамической плитки с рисунками в стиле belle epoque.[14] Пенелопе приятно было сознавать, что она вернет вилле первоначальный облик. Она по-прежнему ночевала в «Гранд-отеле», а днем бродила по пляжу, ездила в близлежащие города за покупками, наблюдала за ходом работ, обедала и ужинала вместе с профессором Бриганти. Еду им доставляли из ресторана «Пино». Профессор ел, как птичка, но твердо настоял, что будет оплачивать половину стоимости еды.

Обедали они в самой изысканной обстановке: в саду у Бриганти, за мраморным столиком в беседке, увитой дикими розами. Мелкие розочки цвета слоновой кости высыпали на ползучих стеблях целыми гроздьями и цвели с апреля по ноябрь. Не приходилось даже мыть посуду, потому что официант забирал тарелки с собой, когда приносил кофе.

Чаще всего эти трапезы проходили в дружеском молчании, но иногда между хозяином и его гостьей возникали откровенные разговоры.