Vanitas

«Пусти!».

Она задёргалась и забила ладонью по руке принца, но он не сдвинулся ни на ноготь. Статуя, холодная и безучастная, а не террин из плоти и крови.

«Перестань! Это не смешно, — бездумно колотили по «глыбе» кулачки, в грудь иглами вонзалась боль. — Далеон!».

Его пальцы сжались на её затылке, словно челюсти капкана, и толкнули ещё глубже.

«Хватит».

В глазах темнело. Пульс замедлялся.

«Прошу тебя».

Последний вздох…

И кожу обжёг крестик магической клятвы.

«Я отомщу за вас Магнусу Ванитасу…»

Эхом пробежало в голове.

Боль отрезвила и предала сил. Внутри забурлил гнев, чёрный, клокочущий и дикий, способный отравить не только её кровь, но и врагов.

Люц прошла такой огромный и опасный путь от пепелища лагеря до столицы. Вытерпела гонения глупой деревенщины. Проникла в застенки замка и приблизилась ко Дворам и Императору.

Она стольким пожертвовала ради своей цели.

И не может сейчас умереть.

Не смеет.

Ради покойных товарищей.

Ради мамы.

Ради мести.

И какой-то недоделанный принц не отнимет у неё жизнь!

Злоба и ненависть вскипели в крови, устремились по телу обжигающим потоком, ударили в сердце.

Девочка смутно запомнила, как вырвалась из его смертельной хватки. Кажется, пнула принца в лодыжку со всей дури, схватила за запястье и швырнула на бортик рядом с собой, укусила за пальцы, вывернулась.

Очнулась уже на влажной траве, полулёжа на животе, страшно кашляя, да отплёвывая воду.

Далеон сидел неподалеку и ошалело таращился то на Люц, то на свои дрожащие руки. С ладони на блеклую траву падали рубиновые капли.

«Так ему и надо», — мстительно подумала фарси, глядя на шестого исподлобья.

И если он сейчас потянет к ней свои гадкие лапы, чтобы завершить умертвение, она… она убьёт его. Удавит, загрызет, закопает. Но не вернется в фонтан.

И столько решимости было в ней. Столько гнева, презрения и ненависти, что Далеон бы захлебнулся, если бы видел в этот момент её лицо, а не призрака давно забытого прошлого.

* * *

Бледная улыбка.

Блеск кинжала.

Неразборчивый шепот.

И кровь.

Яркие красные пятна, брызги на лице и руках, багровая лужа под бездыханным телом в белом и тонком, как крылья бабочки, платье.

Далеон таращился на свои ладони, на полулежащую и почти неподвижную Люцию, и в ушах его нарастал гул, а к горлу подкатывала тошнота.

Он вспомнил тот день.

Понимал, что не мог. Не возможно это. Слишком маленьким принц был, новорожденным.

И всё же вспомнил.

Кассандра Террамор, его мать, убила себя у него на глазах. Над его люлькой.

И её горячая липкая кровь, оросила его щёки, грудь и ладошки, забрызгала люльку, подушку и накрахмаленное бельё. Железное зловоние проникло в нос, въелось под кожу, впиталось в подкорки.

Он всё это забыл.

Но сейчас… сейчас, когда ситуация едва не повторилась, когда он чуть не убил Люцию, давнее воспоминание вспыхнуло перед взором, боль и горечь вонзились в сердце, и Далеона замутило от самого себя.

Как он мог? Как он смел?..

Забыть? Сотворить такое?

Смерть это ужасно. Противно его нутру. Недопустимо.

Ни за что и никогда Далеон не станет убийцей.

В тот день он поклялся самому себе.

С того дня по ночам его начали мучать вещие кошмары.

Лекари выписали снотворные «леденцы».

А позже — принц запил.

* * *

Посреди поля у скрюченного ветвистого дерева с облетевшими узловатыми ветками стояла Люция. Ей снова снилось безрадостное прошлое, и только единение с природой помогало успокоиться.

Буйный ветер трепал её распущенные чёрные локоны и длинный подол белой ночной сорочки с рюшами.

Откуда-то с Юга, с чёрными тучами неслись грозные раскаты грома, будто Забытые Боги устроили на небесах сражение. До замка они долетали эхом, ещё слабым, но постепенно нарастающим, набирающим силу по мере приближения.

Остро и упоительно пахло озоном, влага оседала на коже холодной плёнкой, а воздух застыл в ожидании дождя.

Люция обожала такую погоду. Буйство стихии. Мурашки страха и восторга пробирающие до костей.

Это напоминало ей о родной степи. Кочевой жизни. И такими ерундовыми начинали казаться все её нынешние тревоги и проблемы, что девушку пробирал нервный смех.

Если подумать, все её треволнения и правда — ничто. Мирская суета сроком в её короткую, как у мухи-однодневки, жизнь. Мир не вздрогнет и не почешется от её смерти, судорожных метаний мысли или борьбы.

Ничего не изменится. С Люцией или без — Терра продолжит жить и развиваться.

И есть ли тогда смысл в мести?

Она мотнула головой, отгоняя мрачные думы, и побрела обратно к замку. Не хотелось промокнуть под дождём. Осенью он больно колючий и холодный. Люция, конечно, не заболеет, но приятного в сырой и полупрозрачной одежде мало.

Вдруг фарси заметила бегущую от замка фигуру. Лёгкие синие штаны, хлопковая рубаха с растянутым воротом, темные волосы.

Люция невольно замерла. Ветер усилился, гром прогремел прямо над головой, но она не шелохнулась.

Герой её сегодняшних кошмаров вышел на предрассветную прогулку. Вернее — выбежал. Босой, растрепанный и неумытый, но это ничуть не портило мерзавца.

Кулаки сжались, зубы сцепились.