Vanitas

Магия угасала с жизнью.

Люция смирилась со смертью, и в этот момент, будто луч солнца вырвался из-за тучи — из-за угла появилась Изабель.

— Девочка, ты жива? С тобой всё в порядке?

Тёплая, нет, обжигающе горячая ладонь дотронулась до полуобнажённой тонкой шеи, и Люция распахнула глаза.

Сердце зашлось в испуге. Кровь взбурлила.

— Н-нет, — тихо, скрипя как старуха, вымолвила девочка пересохшими губами. — Плохо…

Морщинка пролегла меж светлых бровей.

— Давно здесь сидишь? — женщина оглянулась по сторонам, а Люц отметила, что одежда у неё простая, но опрятная и чистая. — Где твои родители?

— Нет, — мрачно ответила Люция. Она, на удивление, не опасалась эту незнакомую нессу. Та была человеком, с открытым лицом и живыми эмоциями и… ей хотелось доверять. Против воли. Она чем-то напоминала маму, хотя внешне — полная противоположность. — Ничего и никого у меня нет… Больше нет. Только я сама.

Кривая и горькая усмешка исказила заляпанное девичье лицо. Щекам стало жарко и мокро, и только когда сердобольная незнакомка начала промакивать под её глазами платком, Люц поняла, что плачет.

Впервые после похорон матери.

Несса громко шмыгнула носом, косынка съехала с её тонких светлых волос, пальцы подрагивали.

— А хочешь… — она замялась, будто набиралась храбрости. Сжала в кулаке платок. — Хочешь пойти со мной? У меня уже есть сын, но я всегда мечтала о дочке и… Ах! Точно! Прости, где мои манеры… — неловко улыбнулась и приосанилась. — Меня зовут Изабель Грейван. Я работаю няней в замке.

И протянула руку.

Из последних сил Люция схватила её сухую мозолистую ладонь и прошипела, сквозь вымученный оскал:

— Хочу, несса. Очень хочу. Спасибо вам. Я обязательно оплачу за доброту. Меня зовут Люция…

«Спасибо за возможность отомстить!».

* * *

«Отомщу, — дрожа от злобы, думала Люция, когда её рвало в ведро возле кровати. В очередной раз. — Только оклемаюсь и сразу отомщу!»

Эти мрази… террины из Двора Мечей поплатятся за её унижения!

Опоили своими мерзкими колдовскими винами, накормили дурман-ягодами и… всласть порезвились!

Стыдно вспоминать, что творилось на их «закрытой ассамблее» в кустах! Тьфу!

Сначала Сесиль и Орфей приволокли её к Далеону, заставили лобызать его руки, а после утащили на расстеленный на травке плед и принялись целовать во все места и трогать, целовать и трогать. И гладить…

Жаркое дыхание на шее, томный поцелуй на затылке. Пальцы сжимают груди и скользят ниже, забираясь под юбку. Поцелуи жалят позвонки и дорожкой спускаются к копчику. Крепкие ладони на бёдрах, тонкие пальцы внизу живот, через ткань…

Тело пылает, дыхание срывается.

Губы не могут сдержать порочный стон.

Далеон смотрит.

Смотрит своими гипнотическими змеиными глазами. Смотрит безотрывно, будто хочет сожрать.

Люция истерично рассмеялась и захныкала без слёз, закрывая лицо ладонями. Умылась прохладной водой и посмотрела в своё отражение в фигурном зеркальце над маленькой раковиной.

Лицо бледное, как у мертвеца, с опухшими глазами, под ними — фиолетовые мешки, губы красные и измученные, на скулах румянец толи стыда, толи лихорадки.

Н-да. Хороша девица! Будто всю ночь квасила не по-детски, залихватски отплясывала на столе, валялась под кустом, отрубилась на рассвете и проснулась через час в постели и с больной головой. Ах, да! Так и было.

— Позорище, — проскрежетала Люция, вцепившись в волосы. — Стыдобище.

Хорошо хоть никто не пошёл до конца и девичью честь проверять на наличие не стал.

Вот был бы номер! С врагами, на глазах у ненавистного придурка-принца, в саду…

— Тэрх штварх! — выругалась она. — Вонючие тролли!

«Лучше сразу сдохнуть!».

Как же она их ненавидела в этот момент. Всей душой. До трясучки. До рези в глазах и боли в стиснутых зубах. Какое-то мгновение в ней жила только ненависть. Ненависть и ярость, в пламени которой сгорали все прочие чувства.

Голова трещит, тело, словно телегой переехали, а во рту — скунсы нагадили, к горлу подкатывает тошнота — вот они, прелести отката от чистых терринских вин. Без водички и разбавки соком.

Ими травить можно. Насмерть. Чистокровных людей — уж точно.

Это в начале, с первых глотков, яд кажется амброзией, но стоит увлечься — протянешь ноги. От пары глотков «Зелёной феи» смертные умирают.

Люц повезло родиться полукровкой. И «Осеннее вино» пережила и ягоды год-ши. Вроде пережила.

Но… умей она управлять магией — сумела бы противостоять чарам, как и все террины. С ней бы тогда ничего этого не случилось. Ни мерзостного похмелья, ни радостного унижения.

Как вспомнит свой щенячий восторг от любых их команд, так сразу блевать тянет.

— Тырх вас побери! — рыкнула Люция, упала на колени и опустошила желудок в ведро возле кровати.