Ванька-ротный

— Не заливай! За всеми ты (нюхаешь). Я тебя с первого дня заметил (увидел). Ты делаешь нужное дело. Задаешь ребятам (провокационные) вопросы, ловишь каждое слово налету, ждешь что человек тебе ответит. В столовой ты встречаешься со своим сотрудником (и ему что-то передаешь). Ты не знаешь, что я разведчик. А разведчики народ (люди) наблюдательный, каждый шорох, шепот и мелочь подмечают. Ты, на мой взгляд, работаешь топорно и грубо. Тебя сразу видно по бегающим глазам и отвисшим ушам. Мне (тебя) таиться нечего. Причина есть, почему я тут долго сижу (почему меня тут долго держат). Я прогулял срок явки… Ответ на запрос из госпиталя придет и решат что делать со мной. Видишь, ты мне задал туманный вопрос, а я (говорю всё на чистоту) ответил тебе исчерпывающе и всё на чистоту. Мне нечего таиться. Что заслужил то и понесу. А ты мне заливаешь про какую-то комиссию.

Старший лейтенант скоро ушел и больше в избу не вернулся. Возможно вместо него прислали другого. А мы сидели на нарах, играли в карты и рассказывали случаи про войну. Никто из ребят на свою судьбу не жаловался, и даже наоборот, бардачок на войне преподносили как (шутки) бравые похождения, как юмор и как забаву. Сидевшие в резерве офицеры по-разному воевали. Одни получили ранения и успели побывать на передовой. Были и такие, что отсиживались в тылу, служили в прифронтовой полосе, пороха не нюхали и страшно фронта боялись. Всяк дорогу войны шел по своему пути. А кто зацепился крепко руками и зубами, боялись передовой как кромешного ада.

Я знал, что меня засекли с поездкой в Москву. Я (правда) это и не скрывал, у меня на предписании из госпиталя был поставлен штамп московского военного коменданта. Продовольственный аттестат, выданный в госпитале, мне заменили в Москве при выдаче продуктов. Предписание и аттестат я сдал по прибытию в резерв. Теперь я сидел и ждал, когда меня вызовут для объяснений. Прошло несколько нудных и однообразных дней. И вот однажды утром за мной прислали связного. Меня вызвали в штаб запасного полка.

В большой комнате за длинным столом сидели: полковник, подполковник и два майора (и капитан). На вопрос где я был, я без заминки и секунды промедления ответил:

— В Москве!

— Где ты там жил?

— Дома!

— Сколько суток?

— С дорогой туда и сюда ровно семь!

— Ладно иди! Будет решение вызовем.

Когда я услышал слово "Рушение" — сердце на секунду сжалось и остановилось. Я почувствовал, что внутри что-то давит. Но я тут же сделал глубокий вдох, повернулся и вышел. Они смотрели мне в спину и выжидаючи молчали. Я вернулся в избу.

— Ну как? — спросили меня ребята.

— Как-как? Трибунал! Что вы не понимаете? За самоволку в военное время положен расстрел.

— Ну да!

— Вот тебе и ну да!

— А ты как же?

— А что я собственно должен делать? Орать караул? Помогите! Простите! Я больше не буду! Ты когда в атаку идешь, тоже орешь, мама я больше не буду.

(Мы ходим в разведку, жизнь висит на волоске, каждую секунду ждешь удара пулей в живот.) Мы в разведку ходим молча. Не знаю как вы? Тут жизнь висит на волоске, каждую минуту ждешь пулю в живот, и ничего, идешь и молчишь. На следующий день меня снова вызвали в штаб и молча вручили опечатанный сургучом пакет. По углам и в середине красовались застывшие на сургуче печатки. Я расписался в журнале за получение пакета. Мне сказали как добраться до штаба 39-ой армии.

— А какое решение?

— Сдашь пакет, там твое дело и решат. Я вышел на улицу, дыхнул морозного воздуха и почему-то подумал:

— Вот хорошо, что сразу не решили. А могли и сразу расстрелять. Показательный суд и перед строем расстрел. Теперь легче, теперь двое суток отсрочки, теперь пока до штаба армии доберусь двое суток буду на этом свете, время хватит перед смертью обо всем подумать (поразмышлять). Я, конечно, не знал, насколько я был виноват, и какая кара будет за это расплатой.

За своё своевольство я подумал о расстреле перед строем. На войне послать человека на смерть ничего не стоит. Приказал и всё. Не выполнил приказ — трибунал и расстрел. Сначала я предполагал самое худшее, а потом вышел на воздух, успокоился, от души отлегло. Дорога всегда благие надежды внушает. Виновного всегда легче под пули послать, чем орать на невинного (когда тому нужно идти на смерть, верную смерть). Виновный будет лбом землю рыть, чтобы доказать свою невиновность …, а чем больше будет виновных, тем легче управлять ими. Но в деле выбора смерти есть две чаши весов. Какая из них перетянет. Насильственная и добровольная (смерть), что лучше? (Лучше) Самому добровольно (навстречу ей) идти, чем скорей, тем лучше. (Бывают на войне и такие) Был один такой случай, когда сверху приказали послать людей на верную смерть. Подбираешь ребят на это дело. Профессионалов и самых опытных (ребят бережешь) в группу не включаешь. Если вызвать (группу) солдат и сказать, ты и ты пойдете на самый опасный участок. Тут же сразу вопросы будут, почему я, почему мы, а не другие. Построишь несколько групп. Одним говоришь, что ваша группа пойдет на верную смерть и отправляешь их на менее опасный участок. А этим говоришь: