Ванька-ротный

Я переносил операции под наркозом. Но в этом случае я терял сознание, словно на меня наваливался сон. Черного бархата ни во сне, ни под наркозом я не видел. Сколько времени я пролежал без сознания сказать не могу. Пока я пребывал, так сказать, в небытие, пока я не ощущал земного мира, группа прикрытия стала отходить. Увидев впереди мощный взрыв и сноп пламени, они с перепугу побежали назад.

Что же произошло в тот момент, когда я легким движением руки послал своего ординарца вперед(вслед за сержантом). В этот момент я подумал, пока ординарец перешагнет через канаву, я успею на миг оглянуться и посмотреть на ребят которые идут сзади. Ординарец мой, как таежный старатель, вечно ходил и цеплял ногами по земле. Трудно сказать, от тяжелого крестьянского труда он привык по земле волочить ногами, или от рождения он был такой криволапый. Ему было лень легко, как сержант, перешагнуть через канаву, и он своей кривой лапой черпнул по воде. Всплеск воды я слышал и потом много времени спустя об нем вспомнил. Мы не знали, что по склону у самой воды вдоль канавы была натянута проволока и соединена с боковым взрывателем противотанковой мины. Противотанковая мина с боковым взрывателем и натянутой проволокой редкий сюрприз. Например, наших противотанковых мин я не видел с начала войны, а немецкие частенько попадались. Большая мина легко детонирует от взрыва снаряда или упавшей рядом бомбы. А когда немцы готовили пустить в нашу сторону свои танки, они предварительно эти пути бомбили. Тяжелые мины обычно ставили на большаках и дорогах. Их не везде можно встретить во время войны. Они редко встречались даже на главных танкоопасных направлениях. Тем более, сунуть такую мину в низину, где повсюду болотины и непролазная грязь. За всю войну это для меня была вторая мина. Если не считать третьей, на которой верхом взорвался Малечкин. Если на противотанковую мину наступить сапогом или встать на верхнюю крышку обеими ногами, то мина под весом человека не взорвется. Смотреть на это неприятно. Помню под Бондарями на дороге мы увидели такую “дуру”

“Ну! Кто наступит?”,- объявил вполне серьезно Рязанцев. Из-за моей спины вышел Сергей Курдюмов, мой ординарец и обратился ко мне.

— Разрешите, товарищ гвардии капитан! Я прикинул на глаз вес своего ординарца вместе с вещмешком и автоматом на горбу.

— Хочешь показать свою удаль? Валяй, попробуй!

Сергей подошел к круглой, цвета индиго, тарелке, поставил на неё ногу и все, кто был около неё, невольно попятились. Сергей мог в нужный момент поднять у всех настроение, потешить и рассмешить ребят, но он мог заставить их вдруг согнуться и вздрогнуть. Вот и в этот раз он забрался на мину двумя ногами, взял и подпрыгнул, и не сходя с неё завернул махорки и закурил. Все смотрели на него и с ужасом и с завистью. А ему что, ему ничего.

А мой новый ординарец ходил по земле и цеплял ногами. Он был неловок, но по сравнению с Сергеем был здоровяк. Он был мужиком, парнишкой его было назвать. Егор не любил и не понимал пустые слова, солдатский юмор, подначки и разные шуточки. Он был молчалив, говорил немногословно и всегда по делу. Я запомнил его лицо, хотя мы были в разведке с ним вместе всего неделю. У него были небольшие, подвижные и широко расставленные глаза. Надбровные дуги глаз всегда вскинуты вверх, как будто глаза у него были всегда удивлены чему-то. Между бровями на лбу у него лежали две тяжелые складки, нос мясистый, шершавый торчал между глаз. Губы мясистые сжаты в узкую щель. Вот собственно весь его портрет, все что запомнилось мне на лице моего ординарца. Таких безликих лиц вероятно на земле существовало на земле сотни тысяч. Обычное русское солдатское лицо. А лица всех солдат на войне похоже друг на друга.

Я часто останавливаюсь в раздумье, где-то я видел это лицо! Лицо встречного ничем не примечательно. На нем нет ни мыслей, ни волнений. Оно как наклеенная на череп маска, прикрытая сверху копной непослушных волос. Огораживать противотанковыми минами передний край перед солдатскими окопами и использовать их с боковым взрывателем против пеших солдат было не серьезно. Вся Германия содрогалась от бомбежек, немецкое командование на такое расточительство не пошло бы. Для нашего брата пехотинца достаточна и небольшая в пластмассовом футляре. А здесь в круглую чушку ввернули боковой взрыватель и от чеки взрывателя натянули провод метров на двадцать. Немецкие окопные солдаты по-видимому случайно нашли у себя одну такую и поставили её в качестве сторожевого заряда.

Егор, черкнув по воде сапогом, задел натянутую проволоку и потащил её за собой. Мина взорвалась, оторвала Егору обе ноги выше колен, выбросила тело и ударила в меня. Я получил несколько десятков мелких осколков и был отброшен от места взрыва далеко. Сержанту, что шел далеко, вырвало ребро. А те из ребят, которые шли сзади получили ранения в ноги и руки.