Ванька-ротный

— Ты за станцию не беспокойся! Станцию и совхоз мы ночью сдадим -му полку. Им приказано занять здесь оборону. Пусть они здесь и стоят. У нас задача другая! — продолжал комбат. — Мы батальоном идём на высоту ...и ноль. Высота находиться правее деревни Обухово.[95] Ты с ротой идёшь впереди. За тобой следую я, а за мной без разрыва четвёртая рота Татаринова.

— Дружки чтоль они? — подумал я. — Опять меня вперёд, а Татаринова сзади. Это в принципе не важно, но хотелось просто узнать.

— Всё понял? Иди, снимай своих солдат, отводи их сюда. Выход через четыре часа! Пусть пока отдыхают! Сейчас возьми с собой роту солдат из полка и сдай им станцию. |Они встанут на охрану. Сделаешь роте подъём, когда пришлю связного!|

Я вернулся в роту, поставил в оборону солдат ...го полка и велел своим солдатам идти на Морозово. У нас валенки от мороза не гнутся, а нам до высоты не меньше суток идти. |В морозную ночь немцы на станцию не пойдут. Они сейчас залезли в натопленные избы.| Высоту немцы нам просто так не отдадут. Высота имеет господствующее значение. Это не Губино у самого леса. Это и не станция Чуприяновка с двумя зубными креслами.

Я вошёл в дом — ногу поставить негде. Но ординарец предусмотрительно лавку освободил. Я переступил через лежащих солдат, лёг на лавку и тут же уснул.

Перед рассветом меня разбудил батальонный связной.

— Комбат приказал вам вести роту на лесную дорогу в Морозово.

Я построил солдат и походной колонной двинулся в лес.

— Ладно! — сказал комбат, когда мы встретились. — Теперь слушай меня! Из дивизии получен приказ. Нашему полку одним батальоном приказано перейти в наступление!

— А что мы делали до сих пор? — спросил я.

— Ты слушай, когда я говорю! А не смотри куда-то в сторону! Всё равно там ничего не увидишь! Дивизия имеет задачу перерезать пути отхода немцам. Из частей 31-й армии только нам удалось вырваться вперёд. Остальные пока застряли у Волги. 250-я дивизия,[96] наш левый сосед, лежит под Городней. Наш -й полк из-за Волги наступает на Эммаус. А ты знаешь этот Эммаус? Двести метров от Волги. -й полк двумя батальонами отбивается от немцев под Губино. Одна рота этого полка будет оборонять совхоз и станцию Чуприяновку. Нашему батальону приказано идти головной походной заставой вперёд. Общее направление движения полка на деревню Микулино. На лесную дорогу ты выходишь сейчас! Четвёртая рота следует во втором эшелоне за тобой. Моё место — в четвёртой роте!

Я раскрыл карту и стал рассматривать свой маршрут. Карта тридцать восьмого года. Она перепечатана с карты 7 года. Это вроде того:

— Ваша фамилия как?

— Сахаров!

— А раньше?

— Сахарович!

— А ещё раньше?

— Цукерман!

Вот так и с картами было в то время.

При укрупнении деревень в период коллективизации многие хутора, деревни и посёлки, дороги и очертания лесов бесследно исчезли с лика земли, а на картах они остались. Торчит из снега засохший бурьян, да колючий кустарник, попробуй определи, где тут была деревня и где проходила дорога? Ночью с хорошей картой идёшь, как слепой. А тут, когда в лицо хлещет встречный ветер, глазом зацепиться не за что. И если ты упустил дорогу, задумался на ходу, не сделал в своей голове соответствующую коррекцию, то можешь увести своих солдат совсем не туда.

Местность, она везде на местность похожа, если однообразно лесистая или открытая в виде снежного поля кругом. И сложность ещё в том, что земля, укрытая слоем снега, скрадывает рельеф, сличая который можно по карте идти.

Не все офицеры полка хорошо читали и владели картой. Многие с шестью классами самоуверенно плутали и путали других. Пустив пятую роту по неизвестной лесной дороге, комбат был уверен, что я не собьюсь с нужного пути.

А потом. Что собственно жалеть пятую роту. Она не сибирская и в ней меньше всего потерь. В четвёртой солдаты почти все земляки, коренные чалдоны. А эти москали в дивизии чужаки.

Всё было расставлено по своим местам. -й полк занял оборону, а пятая тронулась и пошла вперёд. Посмотрим, что будет дальше!

До выхода роты оставались минуты. Мы сидели в снегу, курили и поплевывали. Батальон собирался в одно место, в Морозово.

Было немного свободного времени, можно было подвести итоги пройденного. При переходе Волги мы потеряли пять человек. Шесть погибли на опушке леса от своей артиллерии. Похоронили их или нет, трудно сказать. Я спросил комбата об этом.

— Какие тут похороны! Нам наступать на немцев нужно! — ответил он мне на ходу.

Как выяснилось потом,[97] солдат бросили на снегу. Их припорошило сверху снегом. Так они и остались лежать до весны.[98]

Во время нашего пребывания на станции мирные жители, в основном женщины и дети, прятались где-то в землянке на той стороне железной дороги. Пожилая женщина, которая вышла с детьми из бани, сказала мне, что ей иногда говорил офицер, тыча пальцем в лицо:

— Матка! Русь Иван цвай километр! Форзихтиг! — и показывал рукой в сторону Волги.