Ванька-ротный

Земля от разрывов вскипела и вздыбилась, брызнула в разные стороны, теперь мы наблюдали разрывы со стороны. Сверху летел песок, падали клочья земли и замёрзшие кочки. В одно мгновение выросли новые огромные всполохи взрывов. Что было бы с нами, если бы мы остались лежать на берегу? Первые заходы самолётов по сравнению с этими показались нам не такими страшными. «Юнкерсы» по очереди заходили на боевой курс и повисали над берегом. Они снижались к земле, вываливали свой груз и облегчённые с силой и рёвом взмывали вверх. Страшный грохот и рёв прокатывался над землей, а новый самолёт уже зависал над целью.

Мы лежали в двухстах метрах от берега, а земля ходила под нами и дрожала, словно у нас в ногах рвались эти бомбы. Из двадцати налетевших самолётов последний прошёлся над берегом и помахал нам крыльями.

— К чему бы это?

Мы перевели дух и осмотрелись. На этот раз ни нас, ни сибиряков не задело. Мы переглянулись, посмотрели в сторону сибиряков, они копошились в земле, углубляя свои окопы. Они ждали нового налёта. Но ни мы, ни сибиряки не заметили, как под прикрытием последней массированной бомбёжки, когда самолёты [бомбами] рыли землю, до роты немцев на надувных лодках переправилась на нашу сторону. Мы увидели пехоту немцев, когда они стали рассредотачиваться по берегу. Вот цепь раздалась быстро в стороны и немцы короткими перебежками стали перемещаться по полю.

[Сначала] я подумал, что это перешла на берег наша рота. Но почему их так много и идут они цепью короткими перебежками, а не гуртом по дороге, как это делают русские солдаты.

Догадаться, что это идут на нас немцы, я сразу не мог. Мы стояли во весь рост и они [вероятно] видели нас, [но] не стреляли.

Старший лейтенант стоял под сосной позади нас, он тоже смотрел в сторону цепи и молчал. Мои солдаты повскакали на ноги, вытянули шеи и тоже смотрели. Они смотрели то на цепь, то на меня. Они ждали, что я скажу |, а у меня шла мозговая работа|. Все смотрели на меня, все ждали моего решения. Комбат при этом крикнул мне: «Ну решай, лейтенант, ваши это или нет?».

Я подозвал пулемётчика, прикинул глазомерно, сколько метров до цели, подвинул прицельную планку на место, откинул в стороны опорные штанги пулемёта и поставил пулемёт на землю.

Я постоял, подождал минуту не более, выбрал место повыше и поровней, перенес пулемёт, решительно лег и старательно не торопясь стал целиться. Идущая фигура немца сидела у меня на мушке животом.

Я дал подряд несколько коротких очередей из пулемёта, каждый раз проверяя взятую точку прицела. Я даже не увидел, как ткнулись в землю несколько передних голубоватых фигурок в шинелях. Мой взгляд был прикован к разрезу прицельной планки и мушки на конце ствола.

Я дал ещё несколько очередей, оторвался от прицела и посмотрел вперёд. После этого немцы залегли как по команде. Я видел, что несколько человек лежат неподвижно на боку. Остальные животами стали искать углублений между кочками.

Я прицелился ещё точнее, с учётом, что цель опустилась, и корпусом чуть подался вперёд. Я дал две, три короткие очереди по тёмным каскам и почувствовал, что попал в выбранную мною цель. Потому, что после выстрелов линия прицела смотрела в выбранную точку.

Я не стал открывать беспорядочную стрельбу, как это делают обычно при появлении солдат противника. Я не старался захватить огнём сектор побольше. Я выбирал себе всего две, три фигуры покучней и каждый раз после моих выстрелов они получали по очереди порцию свинца.

Они это сразу почувствовали, когда стали нести смертельные потери. Я бил наверняка. Что-что, а стрелять меня научили!

Немецкие темные каски на фоне кочек, покрытых белым инеем, были хорошо видны. Каску не спрячешь ни за кочку, ни в землю!

Я спокойно целился, подавая ноги чуть в сторону, чуть вперёд, чуть назад, и, прижав к плечу и скуле приклад пулемёта, плавно спускал крючок и давал короткую очередь. Ещё несколько пригнутых к земле касок после выстрелов вскинулись над землей. Немцы как-то нервно заерзали, зашевелились, забегали и перебежками стали отходить к обрыву.

— А может это наши? Почему они не стреляют?

Я лежу у пулемёта. Сзади меня стоят во весь рост мои солдаты. Немцы их прекрасно видят, но ответный огонь не ведут.

Прицел я поставил точно, расстояние до них метров двести — пустяковое. Видно среди них много раненых и убитых и они от этого не могут прийти в себя. По моим самым грубым подсчётам, с десяток немцев наверняка получили по две, три пули. Они плашмя все уткнулись между кочками, не шевелились и не поднимали головы.

Но почему они не стреляли? Вот что смутило меня. Я никогда до этого немцев не видел. Не знал их цвета формы одежды. Я подумал об этом, когда они уже отошли за обрыв. Сейчас вполне было кстати их атаковать. Надо подбить на это старшего лейтенанта. А если это наши? Меня как раз и отдадут под суд.