Ванна Архимеда: Краткая мифология науки

Много позже, на конференции «Наука и свобода суждений» Максвелл заявит выпускникам Кембриджа, что только динамические объяснения полностью детерминированы. И придется ждать физиков Лео Сциларда и Леона Брилльюэна, чтобы они разрешили в 1950 году парадокс Максвелла: накопление информации, по словам Брилльюэна, эквивалентно расходованию энергии. Поэтому накопление знаний демоном Максвелла влечет также возрастание энтропии. «Демон состарился, пора отправлять его на пенсию», — иронично завершил Брилльюэн свое рассуждение. И все же демон, несмотря на почти полную дисквалификацию, остается покана своем посту. Пристрастие к мифу об объяснимости Вселенной простыми универсальными законами, допускающими математическую формулировку, — болезнь с рецидивами, а вместе с ними возвращается вера в то, что вот-вот ученые смогут построить оончательную теорию. «Потребуется несколько лет, — говорил Френсис Бэкон около 1600 года, — чтобы окончательно разоблачить все тайны природы». Эхом на эти слова откликнулся астрофизик Стивен Хокинг в 1980 году, когда, заступая на кафедру, возглавляемую некогда Ньютоном, дал своей инаугурационной лекции такое заглавие: «Виден ли конец теоретической физики?» Подразумеваемое здесь утверждение умышленно провокационно, но оно верно отражает важную часть воображаемого мира науки. И нашего демона, если у кого есть желание его поискать, несложно обнаружить в добром здравии, поселившимся в молекулярной биологии и генетике. Ему даже оказана честь быть упомянутым в названии одной из глав знаменитой книги Жака Моно «Случай и необходимость», и он всегда при деле у тех, кто привержен идее биологического детерминизма. В середине 1970-х годов Е. О. Уилсон, специалист по муравьям, написал толстый кирпич, озаглавленный «Социобиология», где, тщательно проанализировав сообщества насекомых, он переходит, в самом конце книги, к далеко идущим аналогиям, имеющим уже отношение к людям. Волей-неволей он открыл лазейку для самых разных «социобиологов». строящих свои теории вокруг простой идеи: общество — следовательно, гены определяют общество. Эта идея, очевидно, пользуется большой популярностью в Соединенных Штатах — иначе почему там верят группам ученых, которые напряженно ищут гены, ответственные за склонность к насилию, гомосексуализму или интеллектуальной деятельности? Хотя гены, несомненно, играют свою роль в формировании поведения, поведение ни в коем случае не может сводиться лишь к выражению гена.

Внезапно наши демоны, напоминая скорее персонажей мультфильмо Тэкса Эйвери, стали обнаруживать фаустовский энтузиазм по отношению к науке. Об этих демонах, а значит, и об ученых вполне можно сказать словами Мефистофеля: «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо…» Они всегда терпят крах в поисках окончательного закона, зато обречены на успех во все новых и новых открытиях.

Прогресс не остановить

«Пятьдесят лет назад, — писал Леон Блуа около 1901 года, — не зная о мрачном Средневековье, невозможно было сдать необходимые экзамены. Юный буржуа, который усомнился бы в непроглядности этого мрака, не смог бы даже жениться». Сегодня уже объявлено «новое Средневековье». Студент Национальной административной школы при малейших подозрениях, что он сомневается в этой перспективе, был бы, вероятно, подвергнут длительному опросу с пристрастием. В своей книге с эпонимическим заглавием Ален Менк утверждает, что с Божьей помощью и при поддержке соседей человек Средневековья был готов встретиться лицом к лицу с миром, не уповая на прогресс. Идеалы, по его мнению, заменили в XX веке миф о прогрессе и связанном с ним «новом времени». Агония этого мифа, утверждает Менк, возвращает нас к новому Средневековью.

Идет ли речь о пророчестве или о констатации? Умберто Эко поставил такой вопрос в статье для журнала «Эспрессо» за 1972 год, посвященной этой бурно обсуждавшейся тогда теме. Вредние века, напоминал Эко, состоят из двух существенно различающихся исторических периодов: первый — от распада Римской империи до 1000 года — был полон культурного шока и кризисов, этим распадом вызванных; второй — после 1000 года — завершился появлением итальянских гуманиство. Многие историки считают, что на указанные два периода приходятся три возрождения: первое — каролингское, второе — возрождение XI века и, наконец, третье — просто Возрождение, с большой буквы. Совершенно очевидно, продолжает Эко, что сравнивать конкретный исторический момент (сегодняшний день) с отрезком времени более чем в тысячу лет — дело неблагодарное.