Ванна Архимеда: Краткая мифология науки

В действительности, вытесненная Архимедом вода ничего не говорит о знаменитой выталкивающей силе, поскольку описанный Витрувием метод всего лишь позволяет измерить объем. Но это деталь почти несущественная, поскольку самое важное в данной истории — крик. Если в предыдущем эпизоде перед нами вырисовывается силуэт мудреца, немного мегаломана, но в целом весьма эффективно действующего, то здесь все внимание читателя концентрируется на символическом крике. На заклинании, позволяющем нам сразу понять, о чем, собственно, речь: наука — это одновременно и гениально, и просто. Вот что означает слово «эврика» и в названии европейской программы технологического развития, и в рубриках научно-популярных ежемесячников.

Оно не столько соединяет Архимеда с гениальностью, сколько нас с далеким Архимедом. Разгадывая головоломку или отыскивая причину поломки автомобиля, каждый из нас способен в какой-то момент прокричать «Эврика!», словно петух из курятника. Тысячи маленьких «эврик» наполняют кудахтаньем весь мир, указывая — как красная лампочка на присутствие святых мощей, — что здесь бдит наука, что здесь по формуле Пикассо (ошибочно приписанной науке) «я не ищу, я нахожу». Единственным словом «эврика», как шапкой-невидимкой, покрывается вся сложность современной научно-технической индустрии. В то время как ее продукты от настольных компьтеров до факсов становятся все более и более просты в эксплуатации, принципы их работы становятся все менее и менее доступны для понимания. Пропасть, лежащая между нами и наукой, расширяется, но «Эврика!» ободряет. Облик ученого-одиночки, этот последний знак минувшей эпохи, говорит нам о времени, в которое так хочется верить, что даже самые ревностные служители technoscience, приверженцы правила «всё, что возможно, должно быть реализовано» отрекаются от своего критического подхода. Вслед за хранителями атомного сераля они готовы уверовать в итальянского изобретателя, самоучку и одиночку, создавшего машину, которая показывала самолетам, как правильно дышать бензином.

Вторая история — второй урок. «Эврика!» — это исходный вариант восклицания «Черт возьми, ну конечно же!», продержавшийся более двух с третью тысячелетий, потому что во всей его простоте и наготе явлено типичное представление о научном открытии: за вспышкой интуиции следует приступ радости. Приступ настолько всепоглощающий, что испытавший его способен, забыв обо всем, выскочить нагишом из своей лаборатории — так, словно плата за доступ к знаниям подразумевает отречение от тела. Образ этот остался незыблем: прикованный к креслу-каталке прогрессирующим атрофическим склерозом, с увечным телом, но живым взглядом ясных глаз — вот хорошо знакомая икона и точный (почти) портрет астрофизика Стивена Хокинга. В Англии его видно повсюду, вплоть до рекламного ролика «квадратной истории телекоммуникации». Во Франции он появляется реже, но все же, после выхода его книги «Краткая история времени», достаточно часто, чтобы знать: он занимает кафедру Ньютона в Кембриджском университете и изучает черные дыры. Не сыскать лучшего олицетворения мифической идеи дани, требуемой познанием и влекущей за собой безмерное почтение к тому, кто ее заплатил.

Почтение, в котором страх смешивается с восхищением, потому что наследие Архимеда обширно, в нем до нас дошел и вызывающий довольно бурные эмоции образ ученого. Крещендо апокрифических историй подводит к естественной кульминации — осаде Сиракуз. К 214 году до н. э. сицилийскую автономию, последний оплот греческой независимости, осаждали легионы консула Марцелла. Город поддержал Карфаген против Рима и теперь должен был поплатиться свободой. Осада длилась тринадцать месяцев, в течение которых, как рассказывают Плутарх, Полибий и Тит Ливий, успешно отражать атаки римлян позволяли остроумные машины, придуманные Архимедом: катапульты, швыряющие огромные каменные глыбы в корабли, метательные снаряды, посылающие копья на небольшие расстояния, железные когти, хватающие приближающиеся суда, и, наконец, знаменитые зажигательные зеркала, от которых воспламенялись паруса и обшивки галер. Если исключить последнее, технически сложно реализуемое в то время (даже инженеры проекта «звездных войн» экс-президента США Рейгана понимали, что направить луч, отраженный зеркалом, на движущуюся мишень — задача далеко не тривиальная), то в остальном Архимеду, видимо, удалось поставить свои таланты на службу родному городу. Сначала укреплением городских стен и крепости Эвриалы, а потом усовершенствованием боевых машин, бывших уже в употреблении в Средиземноморье на протяжении века. Но осада завершилась взятием города из-за предательства некоторых осажденных, открывших проход армии Марцелла осенью 212 года до н. э. Тогда-то Архимед, по сведениям Плутарха, и был заколот римским солдатом, которому запретил прикасаться к фигурам, нарисованным на песке его абака…