Читаем Варфоломеевская ночь полностью

И мир был заключен на условиях, соответствующих надеждам гугенотов, и они помирились бы вновь со своим положением, если бы могли положиться на искренность двора. Объявлена была всеобщая амнистия, и волею короля воспрещено оскорблять гугенотов и преследовать их за веру. Высшему дворянству предоставлено было выделять места в своих владениях, в которых должны совершаться гугенотские богослужения. Двадцать четыре города, по два в каждой из главных провинций, и также все города, которыми владели гугеноты при подписании мира, получили привилегию публичного протестантского богослужения. Четыре города — Ла-Рошель, Монтобан, Коньяк и Ла-Шарите — оставлены в руках гугенотов в качестве их крепостей.

В то время король, без сомнения, искренно желал мира. Он отдал парламенту приказ уничтожить постановление, лишавшее кардинала Шатильона, брата адмирала, его епархии, и когда парламент медлил, приказал принести к себе книгу протоколов и собственноручно вырвал те страницы, на которых оно было записано.

Филипп решил воспользоваться мирным временем и побывать дома в Англии.

— Напрасно ты едешь, — говорил ему Франсуа. — Можешь быть уверен, что мир этот так же непрочен, как и прежние.

— Если война опять начнется, я тотчас же приеду. И в любом случае я не останусь долго в Англии. Что мне там делать? Хотя дядя Гаспар и купил для меня большие поместья, но я слишком молод, чтобы играть там роль дворянина-помещика — мои же товарищи по школе засмеют меня.

Филипп благополучно проехал на север Франции и переправился со своими конями через пролив в Дувр. Его сопровождал Пьер, который был так сильно огорчен, узнав о предполагаемом отъезде своего господина, что Филипп решил не расставаться с ним. Двух ратников, служивших у Филиппа, зачислили в отряд Франсуа, с обещанием в случае возвращения Филиппа во Францию принять их опять к нему на службу вместе с товарищами, бывшими теперь в Лавале.

Из Дувра Филипп проехал в Кентербери. На улицах города он встретил немало знакомых лиц, и среди них несколько прежних товарищей по школе, и удивлялся, что они мало переменились, в то время как он так возмужал, что никто не узнавал его.

Он остановился перед большим домом Гаспара Вальяна и, бросив поводья Пьеру, вбежал прямо через магазин в контору. Гаспар, удивленный, что кто-то входит к нему без разрешения, пристально посмотрел на вошедшего и, воскликнув: «Филипп!» — бросился его обнимать.

— Просто не верится, что это ты! — сказал он, отступая на шаг, чтобы лучше разглядеть. — Как ты вырос! Точь-в-точь такой же молодец, каким был твой отец, когда я познакомился с ним. К тому же ты теперь рыцарь! Я никогда так не радовался, как в тот день, когда получил известие об этом… Ну, теперь тебе нужно ехать к родителям. Беги наверх, поцелуй тетю Марию, да и с Богом. А мы через час тоже будем у вас.

И Филипп помчался на ферму.

Нельзя описать радости родителей Филиппа. Его мать была благодарна Богу за спасение сына от опасностей, и отец был горд, что сын его оказался достойным потомком воинственной Контской ветви и выказал во многих битвах мужество и благоразумие, какие его предки выказывали при Кресси, Пуатье и Ажанкуре.

— Хорошая кровь говорит сама за себя, сын мой, — сказал он Филиппу. — Жаль только, что ты получил рыцарство не в Англии, хотя я согласен, что во всей Европе нет предводителя способнее адмирала Колиньи. Вот будет война с Испанией, и у нас найдутся люди. Могу тебе сказать, что тут в Кентербери много было разговоров о тебе. Проезжавшие через город беглецы из Франции говорили, что слышали твое имя в числе имен дворян, бывших в свите адмирала и храброго де ла Ну. Здесь поселились две семьи, бежавшие из Ниора; они рассказывали нам, как ты и твой кузен спасли их из рук католиков. Ручаюсь, что они часто повторяют этот рассказ с тех пор, как прибыли сюда, и он производит много шуму в Кентербери.

Пьеру тоже все обрадовались. Он сидел на почетном месте в кухне и удивлял французскую прислугу рассказами о приключениях своего господина, к которым прибавлял немало вымышленных историй.

Гаспар Вальян пришел только через три часа, не желая мешать свиданию Филиппа с родителями.

— Что, Джон, — говорил он, — не правда ли, мой план отлично удался. Кем бы он был, если бы оставался дома?

— Он был бы, брат, тем же, кто он есть теперь — джентльменом, — сказала с достоинством Люси.

— Ну, все же это не то… — покачал головой Гаспар.

В Англии зорко следили за ходом борьбы гугенотов; все подвиги Филиппа были известны, и даже английский посланник в Париже слышал о нем от самого де ла Ну и говорил в одной из депеш об исполнении им двух опасных поручений и возведении его в рыцари адмиралом Колиньи.

Через несколько дней по приезде Филипп как человек, приобретшей репутацию, которая делала честь всей провинции, получил приглашение от многих местных дворян и в этом новом кругу скоро занял почетное положение.

Филипп гостил уже почти шесть месяцев у своих родных, когда пришло письмо Франсуа с настоятельной просьбой вернуться во Францию.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история в романах

Карл Брюллов
Карл Брюллов

Карл Павлович Брюллов (1799–1852) родился 12 декабря по старому стилю в Санкт-Петербурге, в семье академика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло. С десяти лет Карл занимался живописью в Академии художеств в Петербурге, был учеником известного мастера исторического полотна Андрея Ивановича Иванова. Блестящий студент, Брюллов получил золотую медаль по классу исторической живописи. К 1820 году относится его первая известная работа «Нарцисс», удостоенная в разные годы нескольких серебряных и золотых медалей Академии художеств. А свое главное творение — картину «Последний день Помпеи» — Карл писал более шести лет. Картина была заказана художнику известнейшим меценатом того времени Анатолием Николаевичем Демидовым и впоследствии подарена им императору Николаю Павловичу.Член Миланской и Пармской академий, Академии Святого Луки в Риме, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств, почетный вольный сообщник Парижской академии искусств, Карл Павлович Брюллов вошел в анналы отечественной и мировой культуры как яркий представитель исторической и портретной живописи.

Галина Константиновна Леонтьева , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Проза / Историческая проза / Прочее / Документальное
Шекспир
Шекспир

Имя гениального английского драматурга и поэта Уильяма Шекспира (1564–1616) известно всему миру, а влияние его творчества на развитие европейской культуры вообще и драматургии в частности — несомненно. И все же спустя почти четыре столетия личность Шекспира остается загадкой и для обывателей, и для историков.В новом романе молодой писательницы Виктории Балашовой сделана смелая попытка показать жизнь не великого драматурга, но обычного человека со всеми его страстями, слабостями, увлечениями и, конечно, любовью. Именно она вдохновляла Шекспира на создание его лучших творений. Ведь большую часть своих прекрасных сонетов он посвятил двум самым близким людям — графу Саутгемптону и его супруге Елизавете Верной. А бессмертная трагедия «Гамлет» была написана на смерть единственного сына Шекспира, Хемнета, умершего в детстве.

Виктория Викторовна Балашова

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное

Похожие книги