Варяги и Русь

В это время ветер засвистел, и только Якун хотел нагнуться, чтоб набрать себе золотых рубанцев, как вихрь схватил его шапку и покатил.

— Сгинь, пропади, отрынь, нечистый! — кричал он, погнавшись за шапкой и оставив золото.

На следующий день он пошел в другую сторону. Медвежата весело бежали за ним, но вдруг остановились и заворчали.

— Дедушка Якун! — крикнул кто-то позади звонким голосом. — Не туда пошел.

Якун оглянулся: перед ним стоял юноша лет семнадцати.

— Что долго не видал тебя, дедушка? А я все ждал тебя… Много раз темная ночка сменяла ясный день, а тебя все нет как нет… Знал бы, где ты живешь, и сам прибег… Мне скучно здесь, в очах становится темно, а сердце так и жжет огнем, мочи нет выдержать.

И юноша вытер слезы. Дедушка Якун посочувствовал ему:

— Дитятко мое, свет над тобою! — сказал он, взяв его за руку, — то, видно, сердце молодецкое просит простора. Хотя я видел тебя вчера еще несмышленочком, но сегодня ты словно витязь заморский… Возмужал и вырос на целую голову… Ну, вот сердце и рвется на волюшку.

— Ну, так я дам ему волю, выну из нутра, и пусть его тешится.

— Вынешь — умрешь, дитятко. Рано умирать… Полюбись красным девушкам…

— Это тем, что прилетают сюда хороводы водить да мотают нитки у бабушки!.. Нет, нет, не хочу их целовать в синие уста да тусклые очи… Они чешут на голове зеленую осоку, крутят хвостами и словно сороки трещат.

— Что ты, что ты, дитятко!.. То, видно, ведьмы днепровские!.. У красных девиц румяные уста, очи — словно солнце в ясный день, лицо — точно наливное яблочко, а русая коса — что волна на реке… Они полюбят — жизнь отдадут.

— Где же живут такие красавицы? — спросил юноша.

— Изволь, покажу!.. Да не одну, а много, и в селе Займище, и в Предиславине…

— Пойдем скорее, пока нет моей бабушки.

В эту минуту вихрь засвистел и чуть не унес отрока.

— Чур, ее, чур! — крикнул Якун и быстро, вынув из-за пазухи ладанку на шнурочке, повесил ее на шею юноши. — Ну, теперь не бойся ее… Эта ладанка, что шапка-невидимка, защитит тебя от твоих бабушки и дедушки.

В то же время вихрь еще сильнее засвистел и, приподняв обоих, понес их к селу Предиславину.

— Чур, чур, чур, тебя, ведьма окаянная! — закричал старик и махнул наотмашь по воздуху. После этого все сразу стихло и юноша явился перед ним в другом нарядном платье. «Вишь ты, какой красавец, — пробурчал старик, — словно князь Святославич…»

— Уж не ведьма ли Яруха вскормила да вспоила тебя, сударик?.. — прибавил он громко.

— Не знаю, — отвечал юноша. — А какая она из себя, эта ведьма!

— Вот и я пытаю… Молвят, что она живет у Днепра под осиною и творит чудеса над владычным родом…

— Какие чудеса? — спросил юноша. — Как она их творит?

— Да вот послушай, — сказал Якун, озираясь вокруг. — Было однажды, при Ольге-княгине, в праздник Купалы, вещий владыка пошел на воду — мыть божича; жрецы несли мыло, да холсты узорчатые, да елей на умащение. Людям киевским в сей день поставили столы на берегу на пир великий. Вещий моет божича мыльнею в Днепре, но, чудо, глядит, а на волнах лежит девица красная и спит. Владыка уронил божича в воду и не ведает, что творит. Берет он девицу на руки, а сам трусит, кабы народ не узрел ее снежную грудь. «Подайте, — говорит, — покров поволочитый»; ему подали, и кутает он ее, а сам дрожит, что твоя осина; и несет ее владыка во храм, а жрецы идут за ним да песню поют величальную божичу:

Грядите во славу-д-мыльницы божьи,
Черпайте-д-златом волны морские,
Свету свет велий боже наш!

А вещий меж тем несет свою ношу, и пот градом с чела выступает, и не велит владыка никому во храм входить, кроме причета, да велит всем прочь идти. И положил владыка девицу на золотую подушку, да как распахнул ризу…

— Ну, что ж, что распахнул? — спросил юноша, заинтересовавшись рассказом.