Варяги и Русь

Глядя, с какой нежностью она ухаживает за больным, Велемир все чаще и чаще покачивал седой головой.

— Ох, молодость, молодость! — тихо шептал он. — Так вот молодое к молодому тянет… И Бог знает, не Его ли воля святая сказывается тут… Парень не здешний, под нашим Плесковом таких нет и в помине, больно богато наряжен. Может быть, тут-то вот и Предславино счастье…

Предславу старик очень любил. Дружба их началась давно. Девушку эту Велемир помнил совсем еще маленьким ребенком. Когда Предслава подросла, Велемир стал говорить ей об истинном Боге, девушка охотно слушала старца, но молодость брала свое, и Предслава, возвращаясь в свою семью, скоро забывала, что говорил ей Велемир. Впрочем, нельзя сказать, чтобы их беседы проходили бесследно. Кое-что западало в сердце молодой девушки из слов старика, но это семя если и обещало дать плоды, то в будущем. Пока же с Предславы нельзя было и требовать, чтобы она слишком много отдавалась размышлениям над отвлеченными предметами.

Предслава была язычницей, Велемир — христианином, но это не мешало им любить друг друга.

Велемир был очень обрадован, когда увидел, что его снадобье произвело желанное действие. В самом деле, больной успокоился, заснув крепким, живительным сном вскоре после того, как Предслава, по совету Велемира, влила ему в рот немного молока, которое она принесла с собой.

— Будет, стало быть, жить, — сказал Велемир и увидел, что глаза молодой девушки загорелись радостным огнем.

Больной проспал, не просыпаясь, всю ночь. Спал он и утром, когда Велемир вышел покормить прирученных им птиц.

Предслава осталась одна с юношей. Она глядела на него, любовалась им, не в силах скрыть своего восторга. Повинуясь какому-то непонятному чувству, она наклонилась к юноше и прикоснулась губами к его высокому лбу.

В это мгновение юноша, разбуженный ее прикосновением, открыл глаза и посмотрел на нее…

— Где я? Кто ты, девушка? — чуть слышно спросил он, не спуская глаз с Предславы.

— Не бойся, господин, — смущенно отвечала она, — ты у друзей.

— Да, да, теперь помню… я отбился от своих… медведь… старик христианин… А дальше…

— Ты был болен…

— Долго?

— Благодаря Богу нет… Отец Велемир знает много снадобий, он и помог тебе…

— Но кто ты, девушка? Я вижу, ты не христианка?

— Нет… На что тебе, кто я?

— Ты первая, кого я увидел, возвратясь к жизни, и может быть, этим я обязан тебе! Тогда прими мою благодарность.

— Нет… нет… Ты мне ничем не обязан… Это все Велемир.

— Зачем скрывать, дочь моя? — раздался голос старика, незаметно вошедшего в хижину. — Правду сказать, сын мой, ты многим, очень многим ей обязан. Как нежная, любящая сестра, она ходила за тобой; я же, как ты видишь, дряхл и слаб, и только ее молодым силам было под силу не сомкнуть в течение ночи глаз…

Молодой человек с благодарностью посмотрел на Предславу, снова опустившую глаза.

— Тогда примите мою благодарность вы оба, и ты, старик, и ты, девушка… — произнес он, — без вас мне пришлось бы плохо, но скажи мне, отец, где я теперь?..

— Ты под Плесковом.

— В земле кривичей, не может быть!

— Когда ты будешь возвращаться от нас, ты сам убедишься в этом, но теперь скажи мне, кто ты?

На лице незнакомца отразилось смущение и нерешительность.

Предслава тотчас заметила это.

— Отец! — сказала она. — Не сам ли ты сказал, что ему нужен покой, лучше утолим его голод… Ты говорил мне, что его недуг приключился более всего от того, что он долго ничего не ел, не так ли?

— Ты права, как всегда, дочь моя! — воскликнул Велемир. — И я преклоняюсь пред твоей мудростью; в самом деле, зачем нам знать, кто он? Ведь нам известно, что он человек — брат нам, и этого довольно. Прости же меня, господин, и прошу тебя принять мою скудную пищу, но не ешь сразу много — это может повредить тебе.

— За это еще раз спасибо, почтенный старец, — весело сказал юноша, — а кто я, ты, может быть, скоро узнаешь, пока же позволь мне умолчать об этом.

— Как тебе угодно! Но позволь спросить нам, как называть тебя. Тебе придется пробыть у нас еще несколько дней, пока не подживут твои раны.

— Хорошо. Зови меня Игорем. Это моё имя.

— Игорь? Ты варяг?

— Почти что варяг… По крайней мере мой отец и мать родились за морем и в земле славянской стали пришельцами.

— Они, родители твои, живы?

— Увы, злая смерть унесла их!

— Ты сирота! — воскликнула Предслава. — Как мне жаль тебя. Оставайся, если хочешь, с нами… Велемир будет тебе за отца, я же стану сестрой.

— Ты сама говорила, — перебил ее Велемир, — что ему надо утолить голод, а теперь сама отвлекаешь его. Прошу тебя, Игорь, покушай, и пусть подкрепляются силы твои.

Он подал молоко, хлеб, с удовольствием смотрел, как его гость уничтожает эту простую пищу. Как ни скуден был этот обед, но все-таки голод был утолен, и Игорем вдруг овладела сонливость. Он быстро заснул на своем ложе из душистой свежей травы.

Когда он проснулся, Пред славы в хижине не было. Она ушла к своим, обещая Велемиру скоро прийти.

Старик только улыбался.

— Знаю, знаю, ты скоро вернешься, — говорил он, нежно гладя ее по голове, — как не вернуться, когда здесь…