Варяго-Русский вопрос в историографии

В-третьих, если уж и говорить об «университетской школе» иностранных специалистов, то Миллер, втянувший в 1749-1750 гг. своей речью (иначе диссертацией) «О происхождении имени и народа российского» всю Петербургскую Академию наук в затяжной спор о начале русской истории и потерпевший в том полнейшее фиаско, причину чего норманисты видят исключительно в происках всесильного «патриота» Ломоносова, якобы любимчика знати и императрицы Елизаветы, ее все же не прошел. Ибо у него за плечами были только гимназия и два незаконченных университета. И в которых он проявил интерес не к истории, а к этнографии и экономике, да еще «с молодых лет, - по его же словам, - до возвращения моего из путешествия, сделанного по Англии, Голландии и Германии (т.е. до 1731 г. - В.Ф.), более прилежал к полигистории Моргофа[42], к истории учености, к сведениям, требуемым от библиотекаря. Обширная библиотека моего отца воспитывала во мне эту склонность». В Россию недоучившийся студент Миллер приехал в 20 лет в ноябре 1725 г., нисколько не помышляя о науке, т. к. лишь мечтал сделаться зятем И.Д. Шумахера и наследником его должности - библиотекаря Библиотеки Академии наук (идею Миллеру, что он со временем может стать библиотекарем, внушил профессор И.П. Коль, вызывая его в Россию). В 1728 г. Миллер, будучи адъюнктом Академии, был допущен «для сочинения» академической газеты «Санкт-Петербургские ведомости», издаваемой на немецком языке и содержащей обзор иностранной прессы, и параллельно с тем в 1728-1730 гг. «выполнял обязанности секретаря конференции и канцелярии, выдавал в библиотеке книги, вел корректуру в типографии», да еще под его наблюдением печатались «разные академические издания».

Вместе с тем, благодаря его близости к фактическому управителю Академии Шумахеру (а он еще заведовал Канцелярией, в которой была сосредоточена, подчеркивал Я.К.Грот, «администрация всей Академии...»), довольно быстро рос авторитет Миллера как академического функционера. И вот благодаря только этому, как сейчас говорят, административному ресурсу, наиважнейшему в делании карьеры во все времена, Миллер и вышел в профессора. Он, отмечает П.П. Пекарский, «как бы сделался помощником Шумахера, который в это время оказывал ему безграничную доверенность, так что когда он в конце 1729 года уехал в Москву, то Мюллер, по управлению академическими делами, занимал его место...». И в июле 1730 г. - в неполные 25 лет - Миллер, не имея законченного университетского образования и сочинений по истории вообще (как констатировал тогда профессор Г.Б.Бюльфингер, он «не читал еще до сих пор в Академическом собрании никаких своих исследований, так как его работы собственно к тому и не клонятся...» или, как эту ситуацию много лет спустя охарактеризовал А.Л. Шлецер, «не будучи ничем еще известен публике, и не зная по-русски...»), стал профессором истории Петербургской Академии наук. Причем стал таковым вопреки мнению всех академиков, среди которых, стоит обратить на то внимание норманистов, не было ни одного русского (в основном они, как и Миллер, были немцами), и только благодаря настойчивости своего покровителя Шумахера.