Варяго-Русский вопрос в историографии

В 2005 г. Э.П. Карпеев, присоединяясь к Романовскому (видимо, желая таким образом отметить 300-летний юбилей со дня рождения Миллера и, возможно, 240-ю годовщину со дня кончины Ломоносова), рьяно взялся хоронить «миф о Ломоносове», созданный, по его заключению, после Великой Отечественной войны для пропаганды «идеи превосходства всего русского над иностранным, а кто этого не признавал, объявлялся "безродным космополитом", преклоняющимся "перед иностранщиной"». К числу мифических «открытий» и достижений, приписанных тогда Ломоносову и льстивших «национальному тщеславию», автор отнес и тезис, что он разгромил норманизм. Что это не так, следует из утверждения этого корабельных дел мастера, что главная причина разногласий между Миллером и Ломоносовым, помимо «личной неприязни» последнего к первому, «состояла в различном подходе к исследованиям в области начального периода русской истории. Ломоносова задевало, что о происхождении российского народа и этнонима "Русь" взялся судить иностранный ученый, у которого отсутствуют патриотические побуждения и который свои выводы основывает на "Повести временных лет", где, по мнению Ломоносова, имеются "досадительные" вставки, которые считал он, не соответствуют действительности» (в связи с чем и написал в Академию на Миллера «доношение»), что занятиями историей Ломоносов «увлекся» после полемики с Миллером, что лишь с момента дискуссии он «задумал написать собственную историю России, для чего начал читать и изучать различные исторические источники» и что в проявлениях антинорманизма «главную роль играла политическая, или, точнее, идеологическая позиция авторов» (но если принять посыл о «мифе о Ломоносове», созданном в послевоенные годы и превратившем его в инструмент «партийного воздействия на сознание широких масс», в чем, понятно, вины Ломоносова нет, то автору надо было бы честно признаться, что он, будучи заведующим музея М.В.Ломоносова, также сознательно, как этот упрек бросается им в адрес «некоторых ученых», возводил данный миф, издавая огромными тиражами книжечки-брошюрочки о Ломоносове и в помощь лектору, и для учащихся, которые приносили автору и авторитет в научно-партийных кругах, и очень даже неплохие гонорары)[173].

Карпеев, не будучи ни историком по образованию, ни самостоятельным в разработке очень сложных историографических вопросов, либо как в зеркале отражает благоглупости, введенные в науку историками-норманистами, либо с той же легкостью создает новые. Так, Ломоносов нигде не говорит о каких-либо вставках в летописи, а слово «досадительное» («досадно») использует только в адрес самой диссертации Миллера (например, что она «весьма недостойна, а российским слушателям и смешна, и досадительна...»). И свои выводы Миллер основывал не на ПВЛ, как то заверяет Карпеев, а на исландских сагах и «Деяниях данов» Саксона Грамматика, по причине чего ее в резкой форме не приняли даже норманисты Штрубе де Пирмонт, Шлецер, Куник. А отношение Миллера к ПВЛ видно из его же слов, на полном серьезе в ходе дискуссии сказанных в пику Ломоносову и Попову, что эта древнейшая летопись, на которую они опирались, развенчивая его мифы, наполнена многими ошибками, тогда как он сам отдает предпочтение поздней Никоновской летописи, т. к. последняя, «аргументировал» историограф российского государства свой выбор, «подписанием руки Никона патриарха утверждена».

Также вопреки Карпееву, «в разгар» дискуссии Татищев не просил Ломоносова написать посвящение для своей «Истории Российской». С такой просьбой один русский историк обратился к другому, как об этом говорит, например, изданная в 1961 г. академическая «Летопись жизни и творчества М.В.Ломоносова», где его жизнь расписана чуть ли ни по дням, в январе 1749 г., т. е. тогда, когда еще ничто не предвещало самой дискуссии (Миллер лишь весной этого года приступит к созданию речи). А ответ Ломоносова Татищеву, в котором он высоко оценил его труд (во второй редакции): «...Прочитал с великою охотою и радостию об успехах, которые ваше превосходительство в российской истории имеете», написав к нему посвящение и особенно отметив при этом «Предъизвесчение» («...оное весьма изрядно и вовсем достаточно и поправления никакого не требует...»), датируется 27 января 1749 года. И это письмо неоднократно публиковалось, например, П.П. Пекарским в 1860-1870-х годах. Разумеется, напечатано оно и в «Полном собрании сочинений» Ломоносова (том десятый, 1957).