Вариант 'Бис'

Потрясенный штурман вышел из каюты вторпома, с минуту бесцельно постоял у двери, потом, опомнившись, пошел к себе. Подумав, он решил сделать то же, что и Чурило, да и большинство опытных офицеров переодеться в чистое, а потом попытаться немного вздремнуть. Каюта, которую он делил с офицерами своей БЧ, была пуста, и, отхлебнув из полупустого стакана холодный чай, Алексей уселся пришивать подворотничок к суконному воротнику собственною кителя. Привычная и не требующая напряжения работа его немного успокоила. Разгладив грудь кителя на колене, штурман достал из нагрудного кармана завернутые в чистый носовой платок награды, практически тот же комплект, что и у приговоренного связиста. "ЗБЗ" - за катерные рейды с разведчиками в самом начале войны, "Звездочка" и еще одна "За боевые заслуги" - память о горячей осени сорок второго, когда стволы пушек канонерки, на которой он воевал, не успевали остыть за короткий северный день. Привинтив орден и приколов обе медали, Алексей повесил китель на стул и, не снимая ботинок, вытянулся на койке. Сон, разумеется, не шел. В голову упорно лезли разные мысли, и основная из них была: "А может, мне показалось?" Черт, ну не монашенка же он все-таки! В том же сорок втором их как-то провезли по берегу, показывая цели, по которым они стреляли незадолго до этого, - командование решило, что это будет способствовать повышению их боевого духа. Песок на прибрежных дюнах был перекопан, наверное, на три метра вглубь, редкий сосняк превратился в отдельно торчащие расщепленные пни, каждый из которых был не более метра высотой. Все было устлано ровным слоем военного мусора - щепками от выкрашенных в зеленый цвет снарядных ящиков, пустыми цинками, разодранными противогазными и гранатными сумками, обрывками пулеметных лент вперемешку с заскорузлыми кровавыми бинтами и ворохами стреляных гильз. После их работы пехота высаживалась здесь с барж, довершив начатое. Тела своих уже успели убрать, а убитые немцы валялись в разных позах, иногда друг на друге, лица их уже успели потемнеть и потерять человеческое выражение. Моряки, возбужденно переговариваясь, остановились тогда у группы тел в серого цвета гимнастерках, песок вокруг которых был просто черным от запекшейся крови. Ведущий их по берегу младший лейтенант с "МП"* [Германский пистолет-пулемет MP-39 или MP-41, более известный как "Шмайсер" (по имени фирмы-производителя).] за спиной охотно и с удовольствием объяснил, что эта компания долго отстреливалась, а потом их порубили саперными лопатками. Алексея поразила словоохотливость пехотного лейтенанта, ему казалось, что о смерти всегда нужно говорить тише. Никаких чувств, кроме обычного любопытства, убитые у него не вызвали, и потом, поразмышляв, он понял, что просто не воспринимал их как людей. Теперь дело было совсем другое. С офицером связи он был знаком почти полгода, они раз тридцать попадали в одну вахту, бывало, говорили, и взять его просто так и убить казалось невозможным. Ну сказать ему, что ли, крикнуть...

- А не надо было тогда к Чурило ходить! - со злостью сказал штурман сам себе и осекся, оглянувшись быстро на дверь - не слышит ли кто. Мысленно послав свою чувствительность к черту, он решил больше об этом не думать. Громко и с выражением произнеся "Надо - значит надо!", формулу, часто повторяемую его отцом, Алексей решил перейти в практическую плоскость. Достав из-под матраса кортик с кожаным ремнем, он, нажав на кнопку, извлек его из ножен и внимательно осмотрел чистое, без единой зазубрины, бритвенной остроты лезвие. Кортиками они с братом обменялись на счастье, когда в сорок третьем встретились на побывке у родителей. Брат был на шесть лет старше и успел дослужиться уже до майора артиллерии. Рассказывая про свой кортик, брат хвалился, что тот сделан из разрубленного и разогнутого швейцарского подшипника от стамиллиметровой полковой пушки образца 1910 года и зубрит любой черкизовский или златоустовский клинок как жестяной. На флоте холодное оружие полагалось и младшим офицерам, и, оставив себе ножны с якорем, Алексей выменял свой кортик на кортик брата. Георгий сгорел в самоходке под Влоклавеком в сорок третьем, и письма матери заканчивались теперь одной просьбой: не губить себя.

Взглянув на часы, Алексей изумился - за всякими дурацкими мыслями прошло уже много времени, а он тут рассиживается, как поп на похоронах. Быстро надев китель и прицепив кортик на уровне верхней трети левого бедра, он заспешил в командирскую столовую с намерением съесть чего-нибудь, что осталось в расходе от ужина. Кок, однако, навалил ему полную тарелку обильно наперченного гуляша и выдал чуть не четверть буханки хлеба сегодняшний вечер, видимо, не располагал к аппетиту. Удивляясь себе, штурман умял всю тарелку, поминутно глядя на часы в ожидании того, что вот-вот объявят тревогу, а добираться до рубки минут десять. Напившись черной крепости чая, он помахал рукой коку в окошке и побежал к выходу, придерживая колотящийся кортик левой рукой.