Вариант 'Бис'

Никто этот заход не сделал, потому что ненормальный "вархаук"* [Р-40 "Warhawk" ("Ястреб войны"), американский истребитель, продававшийся и поставлявшийся по ленд-лизу во многие страны.] был никому не нужен - люди были слишком заняты уничтожением подобных себе. Покрышев подобрался к убийце вплотную, перезарядил оружие. Немец маневрировал как сумасшедший, теряя высоту с каждым виражом. Он явно был хорошим летчиком и знал, как выжать все возможное из своей машины, но каждый раз, оборачиваясь через правое плечо, он натыкался на взгляд русского. Когда высота кончилась и небо неожиданно стало пустым, как часто бывает в групповых воздушных боях, они остались одни. На горизонтали, даже у самой земли, "мессершмитт" был быстрее - но оторваться рывком оказалось невозможно, потому что Покрышев держался в правом пеленге всего метрах в пятнадцати - и продолжал улыбаться. Пилот "мессера" уже понял, что это конец, его уже начало затягивать темнотой, он последний раз обернулся и посмотрел в лицо доворачивающему на него истребителю. Покрышев улыбнулся ему в последний раз и нажал гашетку управления огнем крыльевых пулеметов. Шесть стволов полудюймового калибра, покачнув самолет, прочертили короткий дымный пунктир, уперев свои трассы в кабину германского истребителя. Пробив бронестекло, они маленькими белыми вспышками, похожими на зажигающиеся электрические лампочки, замигали внутри, разрывая кинетикой бакелит* [Наиболее распространенный в 40-х годах пластик.] и алюминий приборной панели, протыкая человеческую кожу. Покрышев проводил взглядом уходящий вниз самолет с покрытым снегом горным пиком на охряном круге (австриец, наверное) - и только его тогда сведенное судорогой лицо немного расслабилось.

Менее сильными, менее направленными эмоциями могут быть кураж, ярость, гордость, гнев. Многие летчики, наоборот, подавляют в себе сильные эмоции, делая ставку на хладнокровие, умение и опыт. Покрышев видал и то и другое. Пилот современного истребителя, бросающего свое звено на многократно превосходящую его числом группу самолетов, не может быть спокоен. "Сдохни со мной, сука" - это фраза, которую воспринимают мозги атакованных им пилотов. И если уровень ярости летчика, да еще помноженный на его умение, выше, чем у противника, исход боя обычно предрешен. Ну и чем это отличается от того же викинга, который, грызя щит и выкрикивая что-то неразборчивое на стародатском, прыгал с мачты на палубу вражеского драккара? Товарищ Дарвин, несомненно, исторически прав, Энгельс с ним согласился, но за последние пару тысяч лет люди ненамного изменились... Смешно сказать, но и суеверия тоже очень хорошо помогают бороться со страхом. Взять хотя бы Шутта*. [Николай Шутт, ас 270 ИАПа, ветеран Халкин-Гола. К концу войны с Японией в сентябре 1945 г. имел, по разным данным, от 25 до 55 личных побед.] Уж на что смелый парень, спокойный в воздухе, хладнокровный, а перед каждым вылетом тарелки бьет, никак его отучить не удается, как ни пытались. Тоже не просто так, наверное? Или еще один есть, который на землю садится рядом с самолетом, посидит немножко - и все, готов лететь. Так что не надо путать трусость и страх. За трусость расстреливают, иногда даже свои, некоторым приходилось. А вот страх каждый испытывает сам по себе, в кабине никого, кроме тебя, нет, и в лицо никто не заглядывает: а не боишься ли ты? Бояться не стыдно, страх совершенно нормален, но вот подавлять его на некоторое время надо уметь.

К сожалению, все отработанные методики и ритуалы предназначались для неба, а на воде летчики чувствовали себя уязвимыми - дальше некуда. Хорошо завидовать морякам, когда сидишь где-нибудь на суше. Дескать, форма с якорями, салфетки на столах, вода горячая из-под крана течет. А вот когда проблюешься за борт от первой зыби, прожаришься в машинном отделении, увидишь, как стоит торчком лом на палубе сам по себе, потому что включен ток в обмотке размагничивания, - тогда чуточку задумаешься.

Но это так, прелести жанра. Хуже всего - непрерывно ощущать нацеленные в тебя глаза из невидимого. Это примерно как выйти голым на абсолютно пустынную улицу. Вроде на тебя никто и не смотрит, но ощущение жуткое, как будто все показывают пальцами, из каждой подворотни мерещатся чьи-то глаза. Так и в море: все время кажется, будто на тебя кто-то смотрит, или из-под воды, или из проплывающего мимо облака. И ведь не узнаешь, правда это или нет, пока из ниоткуда не устремится к борту бесшумный пенистый след или с воем не выпадут из облака пикировщики с изломанными чаячьими крыльями. На психику давит отвратительно. Но, опять же, это, так сказать, предварительный этап - поскольку, когда дело дойдет до стрельбы и бомбежки, их результаты становятся гораздо более фатальными, чем на суше. Мало того, что цель вражеских бомбардировщиков сведена к одной точке, к тебе, так еще если и не убьет прямым попаданием, то потонешь ни за что, ни про что - хуже смерти не бывает.