Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль

– Я, конечно, понимаю чувства Александра Михайловича, – сказал Жуков, раздувая ноздри. – Но складывающаяся на центральном направлении обстановка не допускает двояких толкований. Сюда, и только сюда, нужно бить, бить и бить – всей мощью, всем, что у нас есть. На данный момент, – он полуобернулся к карте, – активными являются фронты первый Белорусский Рокоссовского, первый Украинский Конева и вновь образованный четвертый Украинский фронт генерала Петрова. Наши южные соседи, второй и третий Украинские фронты, в настоящее время не предпринимают никаких масштабных действий, используя предоставленную паузу для переформирования и накопления сил.

Жуков говорил напористо и агрессивно – так, что его слова изначально воспринимались как имеющие большее значение. Все привыкли, что наиболее важной операцией всегда руководил Жуков, и его напористость часто приносила свои плоды, заставляя Ставку принимать его мнение как наиболее верное. В результате Жуков получал почти все, что просил для очередного удара. До сих пор об этом никто, кроме обделенных, не пожалел.

– Против нас действуют значительные силы, но я сомневаюсь, что немцам удастся долго выдерживать такое давление, которое мы на них оказываем. У немцев на нашем участке имеются две танковые армии – первая и четвертая. Но остались ли у них танки? По данным нашей авиаразведки, после летних операций танков там не осталось совсем.

Семнадцатая армия Шульца и девятая армия пытаются действовать против первого Белорусского фронта, но Константин Константинович дает им прикурить настолько сильно, что даже переименовывать группу «А» обратно в «Центр» не было особого смысла – через две недели ее можно будет смело расформировывать. Первая Венгерская армия, как известно, сдалась, и образовавшуюся на ее месте дыру немцы пытаются заткнуть чем попало – в частности перебрасываемым туда одиннадцатым армейским корпусом.

Жуков, очертив на вертикальной карте расположение немецких армий, подошел к большому столу и развернул более крупномасштабную карту, придавив норовившие свернуться края свинцовыми гробообразными грузиками.

– В ожидании появления разрывов в перерастянувшемся севернее и южнее Лодзи немецком фронте мною созданы два мощных кулака из бронетанковых, механизированных и кавалерийских частей, которые перейдут в решительное наступление при первой же возможности. Мы сделали так на севере Украины, и я не вижу причин, по которым мы не можем рассчитывать на успех здесь.

Итак, – указка Жукова ткнулась в Лодзь, – первый Белорусский фронт, в состав которого включены вторая гвардейская танковая армия Богданова и первая гвардейская Катукова, переброшенные с четвертого Украинского, нанесут двойной удар севернее Лодзи, в направлении на Шубин, и южнее – на Познань. Дополнительный отвлекающий удар чуть южнее самой Лодзи нанесут девятый танковый корпус Кириченко и седьмой кавкорпус Константинова, которые должны на максимальной скорости выйти к Косцяну и продемонстрировать угрозу флангу германской девятой армии.

Жуков оглядел присутствующих, ожидая комментариев, но Сталин поднял на него вопросительный взгляд и снова склонился над картой, заставив маршала продолжить.

– Одновременно один мощный удар нанесет первый Украинский фронт, четвертая танковая и третья гвардейская танковая армии которого в течение недели должны выйти к рубежу Лешно – Бреслау. Еще южнее предполагается серия локальных ударов силами первого гвардейского кавалерийского и тридцать первого танкового корпусов. Сюда не входят четвертый гвардейский танковый корпус Полубоярова, который нам пришлось отвести с фронта после тяжелых потерь, понесенных им в боях с германским сорок вторым корпусом, а также первый гвардейский танковый корпус Баранова и двадцать пятый танковый корпус генерала Фоминых, остающийся в резерве фронта.

– Да-а… – протянул Сталин. – Это, конечно, впечатляет. Я думаю, что немцам пора снимать сапоги. Ваш «первый сельскохозяйственный» фронт им крови-то пустит…

Увидев недоумение, появившееся на лице Жукова, Сталин, рассчитывавший именно на такой эффект, с удовольствием пояснил:

– На одном фронте у вас и Гусев, и Курочкин, и Коровников с Рыбалко, и даже Гусаковский с Барановым. Вы что это там себе думаете, колхоз завести?

– Надо еще учесть Конева, – согласился Жуков. – Да и Гречко туда же. Один только я не вписываюсь…

Он хотел было пошутить начет «сельскохозяйственного вредителя», но вовремя прикусил язык. Употреблять это слово при Сталине лишний раз не стоило, даже в такой обстановке.

– С вашим планом я согласен, – очень мягко сказал Сталин. – Думаю, что и остальные члены Ставки меня поддержат.